Маша Трауб - Моя бабушка – Лермонтов

Бабушка призналась Варжетхан, что даже благодарна судьбе за то, что она подтолкнула Ольгу к отъезду. Сосик больше в селе не показывался. Ходили слухи, что его быстро женили, но брак оказался неудачным.

Позже, когда уже родилась я, когда мама официально стала главной головной болью всего села, его проклятием и позором, получила звание «падшей женщины» и своим появлением в селе производила фурор, она сделала подарок Алику. Подарила фотографу-мяснику набор ножей, профессиональных, настоящих, в специальной коробке, из уникальной спецстали. Где уж она их достала? Алик плакал, когда развернул подарок. Плакал и не мог успокоиться. Он смотрел на эти ножи и вытирал слезы, льющиеся по щекам. Он ими так и не воспользовался. Раскладывал на столе, смотрел и снова убирал.

Все в редакции и селе говорили, что гуся Русика давно пора отдать Алику. Но бабушка сопротивлялась как могла. Русик, когда видел бабушку во дворе, бежал к ней, растопырив крылья. Она гладила его, брала на руки, он закрывал глаза и млел, давая почесать себе шею. Бабушка кормила гуся грецкими орехами. Русик, я думаю, имел большие проблемы с печенью, что не мешало ему быть счастливым. За грецкие орехи готов был отдать жизнь. Хорошо что Альбина ничего не знала про фуа-гра, а так бы Русику точно пришел бы конец.

Когда на пороге редакции появилась моя мама, Русик, расставив крылья, кинулся защищать двор. Мама пнула наглого гуся ногой и пошла дальше. Но гусь кинулся в атаку и вцепился маме в попу. Мама бегала по двору, но Русик вцепился крепко и не отцеплялся. Клюв он разжал только после того, как во дворе появилась бабушка и бросилась спасать и успокаивать — нет, не свою дочь, а любимого гуся. У мамы на всю жизнь остался рубец на мягком месте. И еще неделю после укуса она вынуждена была спать на животе, поскольку ей на попу Варжетхан наложила повязку с мазью.

Но даже после этого бабушка не отдала Русика Алику. Зато отчитала вопящую и держащуюся за больное место маму, что она бедного гуся напугала.

— Для тебя гусь важнее дочери! — кричала мама.

— Да, — соглашалась бабушка. — Ты даже текст не можешь написать. А Русик меня понимает.

Бабушка гладила гуся, а тот прижимался к ней и гоготал — жаловался на жизнь. Мама пыталась приклеить на попу лист подорожника.

Не только с гусями, но и с коровами отношения у мамы не сложились. Коровьи лепешки считались традиционной детской забавой. Если в городах дети играли в «сифак» или «сифу» — кидались мокрой грязной тряпкой со школьной доски, то мы в деревне кидались застывшими коровьими лепешками. Правила те же. Предмет другой. Если городские дети мазались в лагерях зубной пастой по ночам, то мы, сельские, мазали друг друга свежим коровьим дерьмом. Подложить в кулек (именно так, кулек, а не пакет, не сверток), сложенный из газеты, бараньих какашек вместо изюма — любимый розыгрыш. Девочки с раннего детства знали, как появляются на свет телята, и помогали держать коровий хвост, если требовалось. Мама никогда не рассказывала мне про свою фобию, зато рассказала бабушка. Когда Ольга была маленькой, кто-то из соседок решил ее развлечь (у нас собственной коровы никогда не было). Маме, которой только исполнилось четыре года, дали в ладошку кашу и велели покормить теленка. Тоже ничего необычного — девочек с раннего детства приучали ухаживать за скотиной. Но теленок вместе с кашей решил съесть и мамину руку. Прихватил сильно и чуть ли не по локоть. Жевал и не отпускал. Все смеялись, поскольку встали на сторону теленка, а не маленькой девочки. И чего она орет? Теленка испугает. Подумаешь, беда какая.

Позже, когда маму учили доить корову — обязательный ритуал для девочек, корова пнула ее копытом. Не сильно. Маме опять попало — молоко из ведра расплескала, не успела вытащить из-под коровы. И корову испугала своим воплем. Когда Ольгу отправили пасти коров, раз уж она с дойкой не справилась, одна из них ткнула ее рогом. Тоже не сильно, но ощутимо. Корова отказывалась идти куда следует, и мама решила ее направить в нужном направлении, хлестнув по бокам прутом. Кто был виноват? Конечно, Ольга. Корову следовало ласково уговорить, а не поднимать на животное прут.

— Я должна была разговаривать с коровой? — не понимала мама, когда соседки вызвали ее «на ковер», то есть во двор для серьезного разговора и избрания наказания.

— Моя Роза понимает лучше тебя. С ней разговаривать интереснее, чем с моим мужем, — рассердилась тетя Бэлла, хозяйка обиженной коровы.