Сергей Каледин - Записки гробокопателя

Гарик навестил Воробья в больнице, увидел — не выживет, и уверенней взялся за дела. Без Воробья, а держится, как и раньше при Воробье: с часовней сквозь зубы цедит. А часовня и хоздвор — два разных «профсоюза». Клиент ведь сразу на хоздвор сворачивает, до часовни полкладбища пилить; хоздвор всех клиентов и перехватывает. Часовне только и остается — во время захоронений «прояснять». А много ль «прояснишь», когда родственники не в себе. Вот и получается, что у часовни заработок меньше, чем на хоздворе.

И народ там, в часовне, наоборот, позабористее, чем на хоздворе, меньше двух раз никто и не сидел. А Гарик гребет и гребет, да еще, дурак, вслух хвалится. Да тут еще пьяная Валька притащилась у Гарика деньги требовать; Воробьеву, мол, долю. А Гарик ей: накрылся твой Воробей и доля его. А сам его кулаками прикрывался все это время: они, мол, и дохлого Воробья сто лет бояться будут. И, главное, громко изъяснял, так, чтоб слышали.

Не учел, что часовня не так Воробья боялась, как его, Гарика, не любила с его бородой, образованностью и ленивым нездешним разговором.

С клиентами Гарик обращался с повышенной деликатностью, но без подобострастия, проще говоря, с достоинством держался, собака. Карьеру делал без Воробья.

Накрылась его карьера. Через две недели после Воробья Гарик сам оказался у Склифосовского. И случилось это днем, в открытую, в рабочий день.

Мишка с Финном в тот день сидели в глубине хоздвора на штабеле длинных труб: Петрович менял водопровод по всему кладбищу. За свой счет, кстати, менял, иначе его б поменяли.

Финн, как обычно, был без работы, а Мишка ждал Гарика. Две мраморные доски — Гарик вчера велел — были залиты в кронштейны. Окрепший за три дня сушки цветник Мишка отшарошил прямо здесь, на хоздворе, еще до девяти, до оживления.

Гарик обещал подойти к двенадцати: полтора часа кури да Петровичу на глаза не показывайся — увидит, ткнет на мусор. А чужой мусор ворочать — хуже нет. Оттого и поглядывал Мишка на ворота хоздвора: от Петровича прятался. Тем более Гарик давно в контору не посылал, все жмется: завтра, завтра… Из-за этого «завтра» с Борькой-йогом кипеж на весь базар подняли. Уж на что Борька с Гариком чуть не приятели — Борька тоже с хоздвора и тоже образованный, — а вот сцепились. Борька его жидом обозвал: вцепился, говорит, в монету, сам жрешь, а в контору — хрен, смотри, доиграешься…

Вот и поехал Гарик сегодня японский магнитофон Петровичу для машины доставать. Чтоб одним разом всю вину свою перед ним покрыть. Стереофонический, с колонками. На обратном пути хотел еще к Воробью в больницу заглянуть, может, помер уже.

В полдвенадцатого со стороны железной дороги не торопясь на хоздвор вошел Игорь Мансурович Искандеров, он же Гарик. Не поворачивая головы, кивнул Мишке с Финном, открыл сарай. Вышел оттуда переодетый, с чемоданчиком-«дипломатом». В «дипломате» он держал скарпели — инструмент для гравировки по граниту и мрамору. И молоток специальный. Под мышкой нес полированную доску белого мрамора. Нес в угол двора. Там вместо граверной мастерской на перевернутой вверх дном пустой бочке из-под бензина он вырубал заказанный клиентами текст. Работа выгодная, цены за знак по местному прейскуранту: на мраморе полтинник, на граните — рубль.

Крест, веточка, окно под фотографию — как десять знаков. Залить доску в цементный кронштейн — двадцать или тридцать рублей в зависимости от размеров доски.

Гарик был дотошный, рубить сам научился, обзавелся классным инструментом. Все заказы в воробьевской бригаде делал, на сторону ничего не давал.

Гарик вдруг остановился и, не глядя на Мишку, сказал как бы между прочим:

— Работы нет — у конторы клиентов лови. Устал — домой иди, здесь высиживать нечего.

Мишка мрачно поднялся. Финн злорадно улыбался.

Гарик расположился на бочке, надел очки, чтоб крошка в глаза не летела, и начал рубить короткими легкими очередями.

Но с хоздвора Мишка не ушел, в ворота зашли несколько незнакомых нарядных крупных парней. Впереди в замызганной робе весело вышагивал Шурик Раевский из часовни.

Шурик сунул Мишке жесткую короткопалую ладонь, кивнул Финну.

— Гарика не видели?

Мишка мотнул головой: там.

Компания сосредоточенно двинулась в глубь хоздвора. Через пролом в заборе просочились еще несколько незнакомых парней. У этих впереди был Охапыч, тоже из часовни.

Обе компании сгрудились вокруг работающего Гарика. Отсюда, от Мишки с Финном, видно: стоят спокойно, беседуют, руками водят… Дела решают. Скорей всего ребята эти с проспекта: достали чего — толкать пришли. А Раевский им коммерцию клеит: показал кого побогаче.