Сергей Каледин - Записки гробокопателя

В дальнем конце огорода в утреннем полумраке над грядой что-то темнело.

— Ма-ам! — негромко прокричал туда Синяк, чтобы не будить гостей, и поплелся в огород.

Татьяна Ивановна не отвечала. Она стояла на коленях, сложившись в поясе, уткнув голову в подернутую ледком гряду. Из-под косынки у нее торчал здоровенный лопух — «от давления». Под животом был маленький бочонок, который она подкатывала для облегчения полевых работ.

Синяк, почуяв неладное, замер с поднятой ногой.

— Мам!..

Опять не ответила Татьяна Ивановна, ибо еще вчера отдала Богу душу, так и простояв дугой на огороде всю ночь, пока они женились-разводились…

Синяк стоял над мертвой матерью и плакал.

Первым он разбудил Илью Ивановича. Тот пощупал у сестры отсутствующий пульс, затем вместе с племянником безуспешно попытался разогнуть покойную, как будто это могло ее оживить.

— Вот оно, наше хозяйство, — проворчал он, — так буквой «зю» на бочке в рай и поехала…

Он принес рулетку, обмерил сестру и похромал в сарай готовить негабаритный гроб.

Синяк разбудил Романа. Роман тихо выбрался из постели, чтобы не разбудить Таню, еще не вышедшую замуж и посему спавшую вместе с ним.

Они вышли из дома.

— Чего так рано? — зевая, спросил Роман, отходя в сторону.

— Журчи потише, — попросил Синяк. — Маманя умерла.

На тот свет Татьяна Ивановна в силу дурного характера перебиралась не по-людски. Смерть свою она в ближайшие годы не планировала, и Синяку пришлось ехать в Рузу за халатом большого размера.

Хоронить себя в Москве она категорически запретила еще загодя. В церковь ее, перегнутую пополам, поставить не решились.

Пока старик ладил гроб, а Синяк с Романом ездили в Рузу за халатом и медсестрой, подтвердившей смерть, Татьяна Ивановна лежала, закрытая со всех сторон пожухлой помидорной ботвой, как всегда недовольная сыном, с открытыми глазами. Таня обмывала покойницу и облачала ее в привезенный халат. Глаза покойницы от возни запылились и стали не такими грозными. Таня протерла их мокрым полотенцем. Наконец чудной гроб с Татьяной Ивановной через окно просунули в дом и поставили на стол постоять.

Могилу вырыли «сикилеты».

— В Москву правильно решили не везти, — одобрил Илья Иванович племянника. — Куда такую тяжесть, а вот в церкви хоть чуток все ж таки подержать неплохо.

Синяк с Романом в паре с «сикилетами» понесли гроб в церковь.

Церковь была на запоре до воскресенья, когда батюшка приезжал на службу. Роман, вспомнив религию, возмутился.

— Сегодня же суббота, всенощная. Батюшка должен быть.

Но оказалось, в связи с малочисленностью прихожан субботнюю всенощную молодой батюшка перенес на воскресенье и служил вместе с обедней для экономии времени.

Роман разошелся.

— Церква не театр! — орал он. — Богу служат, а не зрителям! Из Христа кормушку сделали!..

Но, как выяснилось из разъяснений сторожа, по благословению архиерея службы можно спарить. А у батюшки в Москве и без того много дел.

Назад Татьяну Ивановну не повезли, тем более что кладбище с готовой могилой недалеко от церкви. Закопали под вечер. На обратном пути купили в круглосуточном магазинчике при церкви все для поминок. Продавцом был церковный сторож.

К невеликим поминкам подоспел Франц Казимирович из Гомнина, принес Татьяне Ивановне молоко.

— Ишь ты! — озадачился он, узнав новость. — А куда ж мне теперь молоко девать, интересное дело?

Он пристроил велосипед к забору, закинул голову назад, чтобы тяжелые, как у Вия, веки не мешали зрению, и вошел на участок.

— У меня вот тоже… Лидка старшая, в прошлом… нет, в позапрошлом годе чего отчудила… Смеялась все смеялась, потом купила ножик в Тучкове за тридцать тысяч. Сначала в Дорохово поехала, там ножей не было, там санитарный день был, она в Тучкове купила. Помылась, попарилась и зарезала себе живот, как японский янычар. А инсульт у вашей, это нормально. Это излияние мозгов. Бывает.

Ванька прыгнул выше головы. Разоблачительную справку на Сикина он рисовать не стал. Он сделал несоизмеримо больше: свел Романа с демократическим генералом ГБ, тем самым, с которым некогда познакомился на телевидении в совместной передаче и который ознакомил Ивана с его досье.

Генерал, разочаровавшись в наступившей демократии, порылся в своей генеалогии и добыл там одну шестнадцатую еврейской крови по материнской линии, как у Ленина. И теперь в скором времени отбывал на историческую родину.