Кристин Айхель - Поединок в пяти переменах блюд

Взгляд на лимонный мусс слегка остудил ее гнев. Во всяком случае, блюдо выглядело нетронутым.

Она с удовольствием еще немного бы сотрясала воздух, такие приступы гнева очень ее бодрили, но в присутствии гостей это, к сожалению, неприлично.

Штефани с недовольным видом раскрыла чашечки физалиса и обнажила небольшие блестящие плоды. Мусс тяжело опустился на тарелку, посыпанную какао, и Штефани обложила его ломтиками лимона и очищенными плодами.

– Белый ром, Мария, – приказала она тоном военачальника, которым охотно пользовалась в обращении с «персоналом». Всегда лучше казаться недовольной, это заставляет больше уважать, считала Штефани. Она удовлетворенно посмотрела на блюдо. За десертом все пойдет по-другому. Покончим с этим бесстыдством, покончим с развязностью! Себастьян уже дозрел, и двум дамочкам придется сбавить обороты.

– Можно подавать десерт, Мария.

Штефани грациозно балансировала с тарелкой в руке. Она славилась своими необычными десертами и знала это. Сама она воспринимала десерт как неожиданную премию, как подарок, пусть он и планировался столь же тщательно, как список произведений на концерте, исполняемых на бис.

– Волшебный сад наслаждения! – Себастьян Тин изобразил аплодисменты.

– На вид как раздавленная виноградная улитка, но вкус наверняка лучше, – хихикнула Регина.

Затем все затихли, как всегда бывает за десертом. Короткие мгновения невинного удовольствия. Перемирие, подумала Штефани. Детское удовольствие после взрослого наслаждения хорошей едой.

В таких приемах всегда была странность, Штефани часто это замечала: после мясного блюда сидящие за столом впадали в тупую летаргию, часто даже с меланхолическим оттенком, за десертом же все менялось. Как и в этот раз.

Мусс опять придавил всех своей тяжестью и возбудил жажду. Стол гудел, этот странный многоголовый организм, прожорливый и болтливый.

К эспрессо Штефани подала выпечку собственного приготовления, которой особенно гордилась.

– Миндальные корнетики, – объявила она с лихорадочным блеском в глазах. – Миндальные корнетики с шоколадной помадкой.

– Ах, если бы все помадки были такими вкусными, – неудачно сострил Себастьян, восхищенно работая челюстями.

– О, спасибо. Эту часть трапезы, на мой взгляд, совершенно недооценивают, а на десерт ведь можно предложить потрясающе вкусные вещи. Хотя, конечно, определенных усилий это потребует, – закончила Штефани, которая, не в первый раз подавая это печенье на стол, привыкла к выражению несколько большего восторга по поводу ее кухонного рабства.

– А что же шоколад? – спросила Сибилла.

Ах да. Штефани, помедлив, поднялась со стула. Сибилла принесла с собой шоколад, сказав при этом, что он будет очень кстати к кофе. Штефани это совершенно не устраивало. Она считала, что ее корнетики заслуживают сольного выступления. Она с неохотой принесла черную жестяную коробку и поставила на стол.

– М-м. – Регина тут же потянулась к коробке и засунула в рот миниатюрную плитку шоколада.

– Штефани, сейчас же скажи, как ты наколдовала эту коробку! Сен-са-ци-он-но, Господи Боже мой! – сказала Регина, причмокивая.

– Шоколад принесла Сибилла, – неохотно пояснила Штефани и тоже развернула черную обертку.

– Этот черный горький шоколад превосходен, – промычал Себастьян с полным ртом. – Где вы достали такое божественное лакомство?

– Ну, – протянула Сибилла, – мне привез его красивый черный мужчина в черном «ягуаре» с сиденьями красной кожи, очень мягкими, излучающими ненавязчивое тепло, У мужчины был элегантный черный кожаный чемоданчик с цифровым платиновым замочком, он открывает его не спеша, нежно гладит мягкую тонкую кожу, касается изящных прохладных замочков, он ждет нужной минуты, чтобы, полностью сосредоточившись, внутренне подготовиться к ольфактометрическому [94]торжеству, которое состоится мгновение спустя на заднем сиденье его машины… – Она выудила шоколадку, развернула обертку и уткнулась в нее носом.

– Какой горький, гордый запах, не правда ли? Как он бесконечно далек от липких шоколадных яиц из детства в гнездышке искусственной травы, его отделяют миллионы световых лет от той мягкой, влажной плитки в кармане, которую ты трогал во время уроков, упиваясь ощущением чувственного превосходства… Ах нет, этот шоколад на столе прекрасен, прохладный, темный, как икра, с ароматом замороженных кофейных зерен, парящим над черным мягким нутром только что вскрытого стручка ванили.