Виктор Попов - Чел. Роман

– Бабушка, все хорошо. Температура падает.

Тянет пустым носом и добавляет скороговоркой:

– Вот, нос прошел. И горло. Только першит чуть-чуть. А у тебя ключ откуда? Может, оставишь?

Бабушка дослушивает до конца и протягивает из темноты коридора тарелочку с плиткой шоколада. Затем она чуть наигранно бьет себя по лбу – забыла дескать, старая дура – и, опустив руку в карман халата, кладет поверх первой плитки вторую. Подмигивает – наличие такого жеста в арсенале бабушки Чел и не предполагал – и указывает ключом в сторону комнаты родителей:

– Выкраден. Не могу. Верну, – объясняет бабушка шепотом и медленно удаляется.

Последнее, что видит Чел, прежде чем прикрыть дверь, это легкий brisé, pas вперед в идеальную пятую позицию, который бабушка, пересекая холл, исполняет пару раз, насвистывая по ходу дела «Di si felice innesto» 70 70 Brisé, pas – в балете, малый прыжок, с продвижением вперед или назад. «Di si felice innesto» – финал для солистов и хора из оперы Д. Россини «Севильский цирюльник». .

Закрыв дверь, Чел сразу понимает, что бабушка совершила серьезную ошибку, которая сводит на нет всю ее конспирацию. Она не закрыла дверь. И с утра именно ему, а не бабушке придется объяснять, почему дверь открыта. Конечно, можно просто сказать:»

Не знаю, спал…» Да и бабушка, конечно, должна выступить в его защиту. Но тогда почему она теперь так скрывается? И вообще, как она узнала, что Чарли здесь? Это подмигивание. И эта вторая плитка шоколада. Да что там вторая! Первая! Бабушка ни разу за все время ни с кем не поделилась. А тут такая щедрость… В других комнатах вроде бы никакого движения. Значит, дело не в шуме. Тогда в чем?

С нерешенным вопросом Чел возвращается к постели и щекочет Чарли пятку. Она прячет ногу под одеяло и почти синхронно выглядывает из-под него с другого конца. Поняв, что никто так и не вошел, Чарли раскрывается по пояс и, заметив тарелочку в руках Чела, тянет носом. Чарли показывает на шоколад и рисует в воздухе вопросительный знак. Он показывает бабушку на языке жестов – еще один из немногих возможных для него знаков. О бабушке Чарли наслышана, так же как и о шоколаде, и потому крайне удивлена.

– Ты… Я… – показывает она. – Как? – вновь рисует Чарли вопрос.

Чел пожимает плечами и забирается в постель. Они ложатся на живот поперек кровати. Чел протягивает Чарли плитку. Надкусив свою, он разводит руками:

– Не знаю.

Услышать их бабушка действительно не могла. Ее комната наиболее удалена от комнаты Чела. Да и остротой слуха бабуля не отличается. Годы заметно сказались на ее глазах и ушах, но, что характерно, не на ногах. В чем Чел минуту назад лишний раз убедился.

«Может, просто проходила мимо? – предполагает он, но сам же себя опровергает:

– И что? Что это меняет? Полуметровые стены. Одеяло, опять же. Да, и не было шума. Положим, она просто зашла подбодрить внука. Но почему посреди ночи? Я не первый раз в жизни болею. Она явно знала, что я не один, и поняла это не в тот момент, когда дверь открылась…»

Чел в задумчивости кусает плитку второй раз и замечает, что Чарли почти уговорила свою. Никакого почтения к невиданному подарку она не испытывает, а просто хочет есть. Еще бы! До встречи с ним у нее было девять этажей и отнюдь не вниз на лифте. Чел корит себя за беспечность. Он вскакивает и переносит на постель все немногочисленные имеющиеся в комнате калории – три апельсина, пять мандаринов и стограммовую, едва початую чашку липового меда. Добавив ко всему пару литровых бутылок воды, он возвращается со всем найденным богатством на место, захватив по пути стакан. Он только один, других в комнате попросту нет.

Чарли принимает рассыпанные перед ней фрукты с радостью, но первое, что делает, – это добивает раритетную плитку, макнув ее на прощание в мед. При виде такого сладкого безумия Чел льет воду мимо стакана. Чарли, жуя, вопросительно смотрит на Чела, поправляет бутылку и чуть погодя забирает наполненный стакан. Выпивает половину и принимается за мандарины. Чел понимает, что не ошибся в своей догадке. Он отказывается от предложенной дольки, показав на едва начатую плитки шоколада. Чарли не настаивает и за пять минут уничтожает мандарины. Чел по одеялу катит ей апельсин. Чарли одним кошмарным для Чела движением разламывает его на две половины. Чел удивлен:

«Зачем столько нежности было отдано мандаринам, очищенным аккуратно, по мелким шкуркам, когда с их старшим братом обходятся вот так безжалостно?»

Чарли вновь протягивает Челу половину. Тот снова отказывается. Но на этот раз Чарли настаивает. Челу приходится подчиниться. Он съедает несколько очищенных долек, чем и ограничивается. К моменту казни третьего апельсина он доедает шоколад и пьет мелкими глоткам начатый Чарли стакан воды. Третий апельсин съедается ей наполовину. Чарли ложится щекой прямо на горку цитрусовых шкурок и смотрит на пьющего воду Чела. Он предлагает ей воды. Она отказывается, показывая на оставшийся апельсин. Чел допивает воду и ставит стакан на постель между собой и Чарли. Сквозь граненое стекло оба пытаются разглядеть друг друга. Но видят только мутные, тусклые очертания лиц. Чел пальцем сдвигает стакан в сторону, но не рассчитывает усилия – и тот соскальзывает по простыне на пол. В миллиметре от паркета Чарли, успевает схватить стакан. Она оставляет его на полу. Туда же отправляются мед, бутылки и оставшаяся половина апельсина. Ничто не мешает Челу и Чарли видеть друг друга ясно, до мелочей отчетливо. Вместе с пахучими цитрусовыми шкурками они заворачиваются в покинутый кокон и остаются в нем до утра…