Кристин Айхель - Обман

Вы тоже сделайте паузу, проговорила она, когда я закончил играть.

Я взглянул на часы. Да, вырвалось у меня, сейчас. Только ненадолго. Джин с тоником немного разморил меня, так как я еще ничего не ел. Поэтому после краткой паузы я сыграл вальс Шопена, с многократными рубато, с бессмысленными замедлениями и легкомысленными ускорениями, благодаря которым мне удалось скрыть собственную неуверенность. Я изобретательно закрыл глаза и, ощущая ее взгляд, стал раскачиваться. Ровно в семь я захлопнул крышку рояля. Ну и что дальше? – спросила дама. Хризантема, озарило меня. – Я сделаю это для тебя. На следующей неделе ты играешь в Амстердаме, и даже если придется добираться автостопом, это мне влетит в копеечку плюс билет на концерт и цветы, и еще надо будет подумать, где переночевать.

Дальше было не так уж сложно. Все равно она вбила себе в голову, что решила меня соблазнить, она меня, а не наоборот. И когда раздались какие-то звуки, я реально представил себе, что, вероятно, именно сейчас кто-то бесшумно пронесся по коридору и приставил ухо к двери. Может быть, то была моя горничная в своем белом переднике. Я чувствовал запах ее накрахмаленного передника, и вот я уже сорвался с места. Купи себе новый костюм, прошептала блондинка мне в ухо, когда при прощании сунула что-то в карман брюк, что-то едва слышно прошуршавшее.

Вечером я засел за свою дипломную работу – «Эстетика и опыт. Размышления о рецептивно-эстетическом анализе творчества Шумана в контексте эмпирического музыковедения». Я был почти близок к завершению. Я собрал все, что было сказано на эту тему. Кроме того, провел собственные исследования. Особенно меня интересовало воздействие тональностей. Платон высказал несколько оригинальных замечаний в этой связи. Определенные тональности способны вызывать в человеке воинственное настроение, как вы к этому относитесь? Музыкально-риторические теории Матесона я освоил, как и размышления французских просветителей, которые считали, что в крови присутствуют малые эмфатические существа – жизненные силы, которые в зависимости от музыкального настроения преобразуются в разные колебания. Удивительно, не правда ли?

– Гм.

– Особый интерес у меня вызывают тональности – мажор и минор. Я даже углубился в исследования, посвященные измерению воздействия на слушателя мажора и минора с помощью гальванического сопротивления кожи. Эмпирическое музыковедение – дилетантская подпитка теории. Как и следовало ожидать, ничего толкового из этого не получилось.

– Ну и что же они означают, эти мажоры и миноры?

– Ну да! Вам наверняка это известно. Мажор – носитель радостного, а минор – грустного настроения. Вместе с тем существует масса грустных произведений, написанных в мажорном тоне, и веселых – в минорном. Лица, находившиеся в клинике под медицинским наблюдением, реагировали на настроение, которым проникнуто музыкальное произведение, а не на его тональность. Кстати сказать, удивительное слово «тональность». Мне кажется, при сочинении музыки это самая трудная вещь: веселый настрой в миноре и грустный – в мажоре. Сегодня-то мне понятно, что я всегда имею успех у дам, затевая эту путаную игру. Например, вальс из «Веселой вдовы» (пожалуйста, не считайте безвкусицей, но это действительно так) написан в мажорном тоне. Но если исполнить его как положено, я имею в виду, если я сыграю его на свой манер, то они плачут, испытывая волнение и неуверенность. Дамы сходят с ума. Сегодня-то мне все ясно. Когда я писал свою работу, мне многое было абсолютно непонятно. Жизнь оставалась для меня загадкой. Между тем я просиживал за своей писаниной. Однако после встречи с Хризантемой все отодвинулось от меня в далекую даль… Она не выходила у меня из головы. Я оставался для нее слепой луной, которую она освещала, сама того не зная.

– Что вы ощущали?

– Трудно сказать. Откровенно говоря, ничего. Это значит, я ощущал себя как грызун-соня. Знаете, что это такое?

– Нет. Что вы под этим понимаете?

– Так называют великолепно подготовленных агентов, которые, однако, в силу глубочайшей конспирации годами ведут жизнь заурядных, ничем не приметных людей. Это почтовые служащие, официанты, заправщики на бензоколонках. Но им-то известно, что это всего лишь интермеццо. Что в один прекрасный день они будут реанимированы. Что тогда они выйдут из небытия, которое кажется бесконечно повторяющимся настоящим. И что тогда, наконец, они будут востребованы по своему изначальному предназначению.