Алексей Курилко - Земля вращается со скрипом

— То есть как? Поболтать.

— О чем?

— Да так, просто.

— Просто — даже папа маму не целует, — роняю я автоматически.

Я уже думаю о чем-то своем.

Не люблю болтунов. Тех, кто трещит без умолку. Ни о чем. О чем попало. Они лишь заполняют и время и саму атмосферу первым подвернувшимся словом. Они не напрягают при этом свой мозг, они напрягают только слушателей.

Меня не назовешь молчуном. Я люблю поболтать. Даже люблю поболтать ни о чем. Но в беседах я гурман. Мне необходимо, чтобы происходил особенный отбор слов и интонации, чтобы удовольствие получали и я, и мой собеседник, и слушатели, коль таковые присутствуют. Это больше, чем беседа. Это нефиксируемое создание устного произведения искусства в момент его исполнения.

И собеседник не может быть кем попало. С кем попало и жрешь, что попало.

Впрочем, Рома вроде парень нормальный и неглупый. Так какого черта я с ним так себя веду? А потом удивляюсь, что у меня нет друзей.

Хотя друзей нет по другой причине.

— Я тебе не нравлюсь? — спрашивает растерянно Рома.

— А ты мне и не должен нравиться.

— Не думал, что ты такой, — обиженно замечает он.

— Какой — такой?

Вот тоже проблема! Они насмотрятся наших спектаклей и судят о нас по нашим ролям. Полагают, что все мы интересные, умные, веселые и любим весь белый свет. А ведь это не так. Половина из нас любит только себя, а другая половина даже себя не любит.

На смену Роме приходит вялый из-за похмелья Танелюк.

— Слышал новость? — спрашивает. — Чебурашка переспал с Кандалаевой. Теперь вроде как встречаются.

— Чебурашка? Ну и крокодила он себе нашел. А кто говорит?

— Сама Кандалаева. Намекнула.

— Ну-у, она наплетет и не такое. Сам знаешь.

— Что читаешь?

— Стефана Цвейга.

— Я, кстати, книгу твою прочел.

— Что скажешь? Жека чуть замялся:

— В твоих рассказах нет положительных героев.

— Блин, и ты туда же! Я ж рассказчик, а не сказочник.

— Хочешь сказать, что в мире нет хороших людей?

— Плохих, — отвечаю. — В мире нет плохих людей. — То бишь все хорошие?

— Хороших много… Потому как… Честных мало. Танелюк трет ладонями лицо, словно умываясь:

— Может, пойдем перед спектаклем хлопнем по рюмочке? Словно учуяв, чем пахнет наш диалог, к нам приближается Кир.

— Ну что, в библиотеку идем?

Библиотекой он называет кафе или ресторан, или буфет… Словом место, где можно выпить.

— Идем, — рычит он, — пролистнем страниц по сто пятьдесят.

— Иди с Женей, — говорю. — Он как раз вчера перечитался, ему надо.

— Ладно, — соглашается Кир, и от его хриплого голоса вибрируют в окнах стекла.

Я когда-то на Кира написал две эпиграммы. Обиделся он на одну.

Вторая эпиграмма ему понравилась. Значит, она менее удачная.

Седой с Кириллом уходят. Появляется Волошук. Опережая события, сразу показываю ему обложку книги.

— Стефан Цвейг.

— Не знаю, кто такой Цвейг, — сообщает Волос. — Но имя не внушает ни доверия, ни оптимизма.

— А ты, наверное, читаешь мою книгу?

— Откуда? — возмущается он. — Думаешь, мне больше не на что деньги тратить? Мог бы и подарить экземплярчик.

— Волошук изменился, — скорбно, как об умершем, сказала бывшая студийка. — Постарел, обрюзг, шутки стали плоскими, глаза бесцветными… Куда девался тот язвительный самец? Где тот мачо?

Я равнодушно пожал плечами:

— А был ли мачо?

На самом деле был. Особенно, если принимать за настоящее то, чем мы кажемся, а не являемся.

И перемена явно заметна.

По натуре Георгий прирожденный лидер. Но беда в том, что ему не удалось найти себя в какой-нибудь структуре, где бы он мог проявить свои способности лидера. Поэтому в полную силу он раскрывается лишь тогда, когда организовывает корпоративы или председательствует на застольях.

Очень любит быть в центре внимания. И это право — быть в центре внимания — он всегда берет легко и заслуженно.

Я не очень хорошо разбираюсь в гороскопах, но свои знаки Волос, по-моему, отрабатывает. Он самовлюблен, как Петух, и целеустремлен, как Стрелец.