Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— Конечно, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла она, снова раскладывая юбку на витрине.

Выйдя, Доминика вздохнула с облегчением. Ее немного угнетало чувство неблаговидности своего поведения, ибо примерка в магазине вещей без возможности их купить есть не что иное, как обман самых добрых ожиданий продавщицы. Но в соседней витрине была выставлена летняя, и даже уже осенняя, обувь самых разных фасонов и расцветок. И она не могла, ну просто не могла, не посмотреть, как будут выглядеть на ее ногах эти вот босоножки, туфельки и сапожки, белые, красные, бежевые, коричневые и черные, из тонкой шевровой кожи, из замши, из змеиной и крокодиловой кожи! Оправдывая себя в этот один-единственный, последний раз, она вошла в магазин и примерила семь пар, а расставание с каждой причиняло ей такую же почти физическую боль, как и расставание с юбкой в магазине одежды.

Продавцом на этот раз оказался юноша, немного знавший английский. Когда, склоняясь перед сидящей в кресле Доминикой, он подавал ей для примерки очередную пару обуви, она видела его склоненную голову с безукоризненным пробором в иссиня-черных волосах. «Влюблюсь я в одного из этих испанских ребят, — подумала она, — и к концу поездки Лукаш перестанет мне нравиться. Действительно, п о ч е м у он не брюнет?! А не думает ли и он о том же, глядя на здешних девиц? Нет, Лукаш — нет…» Непонятно почему она подумала об этом с грустью. Пожалуй, все-таки предсвадебное путешествие в Испанию — дело довольно рискованное.

Стройный юноша, застегивая ремешок на щиколотке Доминики, поднял на нее глаза, черные и жгучие; глаза у юношей с севера могут так сверкать только в горячке.

— Не жмет?

Доминика не отвечала, позволяя юноше удерживать руку на ее щиколотке. Она впала в какую-то сонную негу, что-то очень отдаленное приближалось и отстраняло все остальное.

«Когда в последний раз ей примеряли обувь? Когда кто-либо склонялся к ее стопам, касался их нежно и заботливо? Мать, отец? Да, только они, и было это так давно, будто тысячу лет назад…»

— Не жмет? — повторил продавец.

— Совсем нет. Очень хорошо!

— Это самые лучшие. — Юноша еще раз коснулся теплыми пальцами ее ноги. — Встаньте, пожалуйста, и пройдитесь по ковру.

Беленькие босоножки на высоком тонком каблуке были легки, удобны и будто сами несли ее на крыльях Гермеса. Греческий бог торговли, как видно, опекал все испанские магазины, ибо юный продавец, как и продавщица из соседнего магазина одежды, следил восхищенным взглядом за каждым шагом Доминики. «Как только продам килимы, — подумала она, — куплю и ту юбку, и эти босоножки — ведь так старались и та женщина, и этот парень, — стыдно платить неблагодарностью за готовность услужить, это только в наших магазинах можно до седьмого пота примерять горы одежды, и никого не интересует, купят ее или нет, покупатель может даже повеситься на полке — продавцы не обратят на это внимания».

— Завернуть? — спросил юноша, когда она сняла босоножки и надела свои.

Не глядя ему в глаза, она отрицательно покачала головой.

— Нет? — оторопел он.

— Нет. Спасибо.

— Может быть, дорого? — заколебался продавец. — У нас предусмотрена десятипроцентная скидка для иностранных покупателей. Вы, кажется?..

— Полька.

— Десять процентов скидки! — повторил он с жаром. — У вас в стране какие-то трудности…

— Временные, — буркнула Доминика, пресекая неприятный для себя разговор. — А что касается этих босоножек — я еще подумаю. Не уверена, подойдут ли они к другим моим платьям. Возможно, я приду за ними сегодня вечером.

Она покинула магазин с тем же чувством неловкости, как и при выходе из салона дамского платья. Но, пройдя чуть дальше, не смогла устоять перед соблазном примерить несколько шляпок, а потом — перебрать ворох женского белья, груду перчаток, зонтиков и сумочек.

Порядком уже уставшая, она взглянула на часы и пришла в ужас — Лукаш, наверное, в бешенстве. Он всегда снисходительно относился к ее маленьким бабским слабостям, но на этот раз она, кажется, хватила через край, и Доминика помчалась чуть ли не бегом, убежденная, что Лукаш, нервно расхаживая, давно уже ждет ее у отеля. Однако его там не оказалось. Доминика вошла в вестибюль, уверенная, что он не мог так долго сидеть в раскаленном жарой автомобиле. Но и в вестибюле его тоже не было. Она спросила у портье ключ от номера. Ключ висел на месте. С чувством растущей досады она уселась на краешек кресла. «Не может быть, конечно, — подумала она, — чтобы он уехал без меня! А почему бы и нет?» Злясь на себя, она прикусила нижнюю губку, чтобы не разреветься. Он поехал в Прадо один, потому что для нее важнее всемирно известной картинной галереи оказались витрины магазинов, примерка тряпок, туфель, шляпок…