Лев Кассиль - Вратарь Республики

— Э-э-э, ты, дурной михрютка, — говорил Антон, — игрок!

— Сам дурак, у-у, обалдуй здоровый! — умиленно отвечал Карасик. — Съел голешник?

Оба крайне смутились, увидя вошедших, Антон нырнул под одеяло на свою кровать.

— А-а-а, — сказала мама Фрума, — вот он, глядите на него… Блудный сын.

— Блудный сукин сын! — сказал Карасик.

— Ну как, заживает, легче?.. — озабоченно спросила Груша у Карасика и сердито повернулась к Антону. — У, травленый! Напугал меня вчера до смерти. Спасибо скажи, что жив остался и глаза твои целы. Я бы тебе их повыдирала, если бы Женечку вовсе убил, оглашенный.

— И когда вы этот пакостный футбол бросите? — говорила мама Фрума. — Что это за интерес, я не понимаю: не выиграл, так огорчение, выиграл, так что из этого?

Потом, хорошея от смущения, Груша сидела у постели Карасика. Она прибрала на столике, поправила подушки и даже отважилась разок погладить ему руку. И всегда это смешило Карасика, а теперь тронуло. Он видел нежный затылок, отягощенный тугим, увесистым узлом волос, подбородок с ямочкой. Большая, сильная, она двигалась легко. Ветерок шел от ее руки. Простая, ясная красота ее, открытая и милая, взволновала сегодня Карасика. Дурак он был, что не хотел замечать ее внимания раньше.

Она вспыхнула и стала прощаться. Карасик задержал ее руку.

Она так покраснела, что даже слезы выступили у нее на глазах.

— Ах вы, Груша, — сказал Карасик, — хорошая вы!

— Женечка, Евгений Григорьевич… — лепетала она, сгорая от смущения и счастья.

Она умоляюще посмотрела на Карасика и оглянулась на Тошку.

— Ну, что барометр? — спросил Карасик.

— Падает, — объявила она таким голосом, как будто это падало ей на голову. — До «пы» дошел. Переменно. Ожидается похолодание, порывистые ветры, низкая облачность, возможны осадки.

— Груша, не верьте барометрам — будет потепление и никаких осадков, — сказал Карасик и торжественно, как королеве, поцеловал ей руку.

Она вылетела из комнаты и чуть не сшибла идущих навстречу Фому и Бухвостова.

Она промчалась мимо них ликующая, тревожная, как пожарная машина.

Ребята остолбенели и долго смотрели ей вслед.

Антон с тревогой посмотрел на дверь. Карасик знал, кого ждет Кандидов. Но ожидания пока не оправдались.

Фома и Бухвостов подчеркнуто поздоровались сперва с Карасиком.

Потом они обернулись и как ни в чем не бывало проговорили:

— А, Антон Кандидов, здорово!.. — и по очереди пожали руку Антону.

— С нами, значит, опять?

— Выходит… — сказал Антон.

— Ну, значит, вместе поедем… — начал Фома.

— Фома! — сказал Бухвостов.

— Ну?

— Опять?

— Чего опять? — вызывающе спросил Фома.

— Опять треплешься! Сказано, об этом болтать пока преждевременно.

Оба заговорщика переглянулись, попрощались и ушли.

Теперь вошли Баграш и Настя. Антон побелел.

— Ну, загробный ресторан, встреча друзей, или с того света без билета? — с нарочитой веселостью заговорил Баграш, схватил стул, повернул его сиденьем к постели Карасика и широкими своими плечами загородил весь мир.

«Как?» — спросил он глазами. И Карасик дважды моргнул: все, мол, улажено.

— Так, — сказал Баграш. — Там, кстати, Антон, тебя Цветочкин с Димочкой дожидаются внизу.

— В шею! — сказал Антон нетерпеливо.

— Так? Добро!

Карасику очень хотелось посмотреть, как они там с Настей. Но за спиной Баграша ничего нельзя было увидеть.

— Ну, знаешь наши новости? — спросил Баграш.

— Нет.

— Тебе волноваться — как, ничего, можно?

— Да, можно! Что такое?

— Двухлодочный стоместный экспресс разрешили. Твоя статья подействовала, да и вообще успехи наши… Как считаешь, поднимем?

— Вопрос! А ты?

— Еще спрашиваешь… Но крепко придется попотеть. Так? И знаешь, по секрету: намечают мировой поход на нем. Через год, по опробовании.

— Куда, в Батум? — спросил Карасик.

— Заверни подальше: вокруг Европы. Что, здорово? Только это пока… понял?

— Ясно! — сказал Карасик.

За крепкой спиной Баграша что-то происходило. Карасик старался расслышать, но Баграш говорил нарочно очень громко. Все-таки Женя услышал отрывки разговора.

— Настя, ну можешь простить? — бормотал Антон. — Я сам не знаю, как это со мной. Осклиз вышел… У нас, у грузчиков, бывает. Только я не могу больше так, один, как собака, без тебя, без наших, Настя… Я же тебя…

— Мы вам не мешаем? — спросил Карасик с ехидной деликатностью у тех, что за спиной Баграша.

— Нисколечки, — отвечали там и поцеловались.