Этьен Херден - Долгое молчание

Но Карел не чувствовал, что на него смотрят. Он подгонял лошадь в сторону городской дамбы, и там остановился на берегу, изучая сухую, потрескавшуюся корку ила. Потом оценил угол наклона между дамбой и первыми предгорьями Горы Немыслимой. Он низко пригнулся к спине коня, чтобы линия обзора получилась более точной. Он переводил взгляд от пересохшей дамбы к первому предгорью Горы Немыслимой. Мысленным взором он размечал местность пунктирной линией, а потом поднялся на вершину, на высшую точку, оглядывая спуск с другой стороны.

Карел рывком повернул голову коня в другую сторону и пришпорил его. Подобный сон, такой отчетливый и убедительный, не может лгать. Это был сон-знамение, а не предположение. Ветер ерошил его волосы, пока конь рывками преодолевал склон.

На вершине и конь, и всадник обернулись. Все открылось Карелу ясно, как божий день, там, среди перечных деревьев, стоит дом, в котором он живет вместе с Летти. За последние годы он стал унылым и безрадостным; Летти не могла больше выдерживать эту промежуточную жизнь на границе между улицами Йерсоненда с одной стороны и Эденвиллем с другой. Летти также говорила Карелу, что с нее достаточно выходных у брата, после которых приходится в одиночестве возвращаться в собственный дом, к мужу, и ощущать на сердце все увеличивающуюся тяжесть великого молчания, зияющего между двумя семьями.

Между Бергами и Писториусами лежит гора, болтали в городе, выше, чем Гора Немыслимая; гора, которую они смогут преодолеть лишь через несколько поколений. Когда Летти полюбила ослепительного юного Карела, красивого смуглого юношу из Перьевого Дворца, весь город знал, что из этого ничего не получится.

Но как вы могли знать это заранее? — гадал Большой Карел, сидя верхом на коне и глядя вниз, на свой дом. Откуда вы знали, что наши отношения станут такими же пересохшими и безотрадными, как Равнины Печали за моей спиной, как тот ландшафт за городом — пустота, известная под названием Кару Убийц?

Он пришпорил коня, заставив его спускаться вниз с дальнего склона Горы Немыслимой. Они с грохотом влетели в пустую чашу — каменистую равнину, где стрекотали цикады, а солнце прожигало себе путь высоко в небе.

Сон был послан мне, думал Большой Карел, как спасение.

Редко случается, чтобы сны так свирепо вцеплялись в человека, как это произошло с Большим Карелом Бергом, отцом Джонти Джека, перед тем, как итальянские военнопленные после Войны в Пустыне прибыли в Йерсоненд. Увидев этот сон, Большой Карел оставался в вельде три дня подряд. Город хотел отправить на Равнины Печали поисковую группу, но, посоветовавшись с братом-юристом, Летти Писториус покачала головой.

— Он отправился туда, повинуясь божественному зову, — заявила она. — У него есть план. Карел не погиб — он занят своим проектом. Оставьте его в покое — он вернется сам.

И он вернулся, на третий день, ближе к вечеру. Горожане увидели коня, который, спотыкаясь, спускался вниз с дамбы, и грязного всадника, обвисшего в седле. Они высыпали на свои веранды, чтобы посмотреть, как животное медленно бредет по городским улицам. Тело Карела выглядело изможденным, но глаза его сверкали лихорадочным блеском, подобный которому они видели только в глазах его отца, Меерласта.

Горожане перешептывались, но вопросов не задавали. Один-два приподняли шляпы, приветствуя проезжавшего мимо Карела На шкуре жеребца запеклась соль, лицо Карела обгорело на солнце. Люди смотрели, как конь медленно сворачивает в ворота Бергов, а белое платье Летти мелькает на веранде. Они наблюдали за тем, как она дожидается мужа; как эти двое стоят там на веранде и даже не здороваются друг с другом. И продолжали наблюдать, потому что все ждали, что этим же вечером Карел снова спустится вниз по ступенькам и направится в город, вымытый, в чистой одежде, пылающий энтузиазмом.

Но этого не произошло. Еще два дня о Кареле не было ни слуху, ни духу. Жители Йерсоненда узнали от слуг Бергов, что Карел сидит в кабинете все в той же грязной, пропотевшей одежде. Еду и питье ему носили туда. Они с Летти не обменялись ни единым словом. Он сидел там, писал и щелкал на счетах, на которых когда-то его о тех; подсчитывал доходы от своих страусов.

Слугам приходилось таскать на почту связки писем, подписанных петлистым почерком Карела. Почтмейстер с жадностью хватал каждую новую пачку и с любопытством изучал адреса, точно зная, что после молитвенного собрания вечером ему устроят перекрестный допрос. Роттердам, читал он. Лондон. Кейптаун. Профессору, доктору. Инженерам. Школе по изучению алгебры. Карел снова появился в конце второго дня. Словно одержимый дьяволом, он отменил все свои проекты — перевал через Оуберг, дамбу в Гэриепе, подвесной мост в Кейскамме. Он просидел у почтмейстера целый день, посылая одну телеграмму за другой своим десятникам, подрядчикам, мастерам и маркшейдерам.