Нгуги Тхионго - 5 рассказов

В автобусе, идущем в Ильморог, мужчины уступали ей место. Она принимала это как должное. В баре она прошла прямо к стойке. Девушки разинули рты от изумления. Даже Ньягути изменило ее обычное равнодушие. Беатрис угостила всех пивом. К ней подошел хозяин, попытался заговорить. Почему она не вышла на работу? Где была? Согласится ли работать в баре, помогать Ньягути у стойки? Ей передали записку. Один из важных гостей приглашал ее за свой столик. Посыпались записки и от других; свободна ли она в этот вечер? Ей предлагали прокатиться в Найроби. Она чувствовала себя сильной, уверенной.

Достав шиллинг, она опустила его в проигрыватель. Робинсон Мванги исполнял песню "Кванью Ндигакона". Мужчины один за другим приглашали ее танцевать. Она делала вид, будто не обращает на них внимания, но ей льстило, что они так и вьются вокруг нее..

Около шести в бар ввалился владелец пятитонки в своей шинели, за ним шел полицейский. Зеленщик оглядел зал с порога. Она как ни в чем не бывало пританцовывала у стойки, покачивая бедрами. Сначала он не узнал ее, потом издал торжествующий вопль:

— Вот она! Воровка, воровка!

Все застыли. Полисмен шагнул к Беатрис и защелкнул на ее запястьях наручники. В дверях она задержалась на миг, обернулась и плюнула.

Тишина сменилась громким смехом, все говорили разом. "Ее надо взгреть, она заслужила хорошую взбучку!" — надрывался один. "Эти девки из бара…" — шипел второй. "Как растет преступность!" — возмущался третий. "Ввести смертную казнь за любое посягательство на частную собственность!.."

Владелец грузовика стал героем дня, оказался в центре внимания. Его угощали пивом, забрасывали вопросами, требовали рассказать все по порядку. Впервые его допустили в этот круг, и он повествовал не торопясь, смакуя каждое слово. Слушатели были полны сочувствия к потерпевшему — ведь каждый мог оказаться на его месте, да, слава богу, пронесло!..

Мать рассказывала ему когда-то сказку.

Давным-давно жила на свете девушка. Были у нее мать и отец. Все вместе ютились в домике, что стоял в стороне от дороги, за холмом. Дом был старый, но крепкий, не боялся ни дождей, ни ветров. Отец и мать очень любили дочь, и она была счастлива; но, бывало, родители ссорились между собой, и тогда она плакала. Никто на свете не знал об их доме, и никто к ним не заходил. Но вот однажды явился незнакомец. Был он высокий, красивый, с молочно-белыми зубами. Мать дала незнакомцу поесть, а он рассказал им о прекрасной стране, что лежит за холмом. Захотела девушка побывать в той стране и тайком убежала с незнакомцем. Но не успели они отойти от дома, как незнакомец превратился в Ириму, безобразного дьявола со вторым ртом на спине, скрытым длинными волосами. Она увидела этот рот случайно, когда волосы расшевелил ветер и на него налетели мухи. Девушка в ужасе бросилась обратно, к дому. Ириму — за ней, но догнать ее не мог. Забежала она за холм, глядь — пусто. Куда деваться бедняжке — родной дом исчез, но и в прекрасную страну не попасть — Ириму на пути стоит.

"Чем же кончилась эта сказка? — вспоминал Джон, — Вот бы снова стать маленьким, очутиться в нашем старом доме и спросить у мамы, чем она кончилась…"

Но он уже не мог стать маленьким. И никогда не сможет стать. И мужчиной он тоже еще не был…

Он стоял на пороге хижины и смотрел на своего старого, хилого телом, но сильного духом отца, который шел по деревенской улице к дому с пропыленной коленкоровой сумкой, покачивающейся у него на боку. Отец повсюду носил с собой эту сумку. Джон знал ее содержимое: Библия, сборник церковных гимнов и еще, наверно, тетрадь с ручкой. Его отец был проповедником. Должно быть, потому он и запретил матери рассказывать ему, Джону, сказки… Это произошло много лет назад. Мать стала говорить сыну: "Нет, не проси никаких сказок, а то отец услышит". Она очень боялась отца.

Джон зашел в хижину и предупредил мать, что идет отец. Отец вошел. Джон молча постоял около него и направился к выходу. На пороге он замешкался, лотом вышел на улицу.

— Джон, эй, Джон!

— Да, папа?

— Вернись.

Он остановился в нерешительности. Сердце забилось сильнее, а внутренний голос спрашивал: "Неужели знает?"

— Сядь. Ты куда?

— Погулять, папа, — ответил Джон уклончиво.

— В деревню?

— Да так… никуда особенно;

Джон чувствовал взгляд отца, который, казалось, пронизывал его насквозь. Он тяжело вздохнул. Ему не нравился этот взгляд. Отец всегда смотрел на него так, будто он неисправимый грешник, за которым нужно постоянно приглядывать. "Да я и есть грешник!" — подсказало сердце. Он виновато отвел взгляд от отца и умоляюще посмотрел на мать, но та спокойно чистила картошку и, казалось, ничего не замечала вокруг.