Нгуги Тхионго - 5 рассказов

Месяц она оставалась без работы, ютилась у подружек. Не хватало духу уехать из Ильморога, начинать все сначала в другом месте. Перестала втирать "Амби" — денег не было. Глядя на себя в зеркало, видела, что постарела. Кому она будет нужна! Она надеялась найти приличную работу и мужчину, который бы заботился о ней. Ей снился муж, дом, ребенок. Ее мечты-отпугивали ухажеров, липнувших к девицам из бара с совсем иными помыслами. Она плакала по ночам, Вспоминала материнский дом. Родная деревня в Ньери казалась ей прекраснейшим местом на земле, сельская жизнь представлялась спокойной и безмятежной. На вестить бы родителей, но как поедешь с пустыми руками? Видно, так вся жизнь пройдет — в барах, в толпе чужих людей. Не суждено ей больше припасть к земле, слушать шепот ветра в темных оврагах, ходить на танцы при луне, к подножию гор Туму-Туму, касающихся вершинами неба. Одна ее землячка была любовницей нескольких богачей в Лимуру и все-таки отравилась газом. Ее ровесницы не боялись смерти и не дорожили жизнью; матери бросали младенцев в сточную канаву — так было угодно Городу. Беатрис тоже подумывала порой; а не кончить ли все разом? Но так и не решилась…

Ей хотелось жить, хотелось любить.

В Ильмороге открылся новый бар "Вершины деревьев". "Почему его так назвали, — гадала Беатрис, — может, потому, что дом двухэтажный?" Внизу — закусочная, наверху — пивной зал. Остальное помещение занято комнатами, сдающимися на час и на ночь.

Владелец заведения — отставной чиновник, забавлявшийся теперь игрой в политику. Он был баснословно богат, почти в каждом городе имел свои фабрики и предприятия. В бар съезжались шишки со всей страны, "большие люди" в "мерседес-бенцах", "ягуарах" и "бентли". Шоферы в ливреях дремали на кожаных сиденьях в ожидании хозяев. Сошки помельче приезжали к шишкам на поклон. Здесь велись речи о политике, о карьере. Сплетни носились в воздухе. Не слыхали? Такого-то повысили; такого-то уволили — присвоение общественных средств. Вот болван!

Спорили, ссорились, порой дело доходило до кулаков, особенно во время предвыборных кампаний. Но дружно сходились на том, что все неприятности в Кении от народа луо; что интеллигенция и студенты живут в башне из слоновой кости, погрязли в высокомерии, купаются в роскоши; что провинция Киамбу досталась львиная доля ассигнований на развитие; что выходцы из Ньери и Муранги заграбастали все фабрики в Найроби и даже подбираются к округу Чири; что рабочие и батраки ленивы и завидуют им, потом и кровью нажившим состояние, Каждый набивал себе цену, кичился богатством и властью. Иногда в пьяном угаре шишки сорили деньгами, заказывали пиво на всех, кто был в зале. Ильморогские бедняки тянулись сюда в надежде получить кость с барской стола.

Беатрис мела полы и стелила постели. Первое время она радовалась близости сильных мира сего — ведь она убирала за людьми, которых раньше видела только на портретах. Она наблюдала, как бедняки старались подражать толстосумам — смех, да и только! Но вскоре пришла беда. В новое заведение переметнулись девушки из других баров, те, кого она знала по Лимуру и Ильморогу. Они разобрали всех выгодных кавалеров, Ньягути, получившая место за стойкой, притягивала взоры богатых и бедных. Она не менялась, всё такая же: огромные глаза, браслеты на руках, серьги, все тот же безразличный и скучающий вид. Беатрис никто не замечал. Другие девушки открыто смеялись над ней.

Беатрис. искала утешения в мечтах. Она подолгу простаивала у окон и вскоре научилась узнавать гостей по номерам машин и ливреям шоферов Она мечтала о любовнике, который приедет за ней в двухместном "мерседесе"… Они идут рука об руку по улицам Найроби или Момбасы, гулко стучат поасфальту ее высокие каблучки; останавливаются у витрин. "Дорогой, купи мне…" "Что еще?" — спрашивает он с притворным недовольством. "Эти чулки, дорогой!" Несколько пар новых чулок без дыр и спустившихся петель— так представлялась беззаботная жизнь. Она видела, себя не жалкой уборщицей, она была Беатрис, внучка Вангу Макери, заставлявшей мужчин трепетать при виде ее обнаженного тела в лунном свете, наследница славы Ньягендо, владычицы Ильморога. Наконец она приметила его….Он не был похож на мужчин ее грез. Прикатил в субботу к вечеру на пятитонке. Аккуратно припарковал машину рядом с "ягуарами" и "даймлерами", будто это не грузовик, а сверкающий лимузин — так он им гордился. На нем был мешковатый серый костюм, а сверху толстая, солдатская шинель. Он снял шинель, бережно свернул ее и положил в кабину на сиденье. Запер дверцы, стряхнул в с ебя пыль. Прежде чем войти в бар, посмотрел еще раз на свой грузовик. Усевшись в углу, кромким грубым голосом заказал кенийского пива. Пил не спеша, поглядывая по сторонам, ища знакомых. Узнав одного из шишек, послал ему стакан виски. Тот сухо кивнул и снисходительно улыбнулся, принимая подношение. Но когда незнакомец попробовал вступить в разговор, его осадили. Он замолк, но ненадолго. Попытался вставить словечко — снова хмурые взгляды. Он громко смеялся их шуткам, но те умолкали, и он смеялся один. В конце вечера он поднялся, вынул пачку хрустящих банкнот, пересчитал и вручил на хранение Ньягути. Люди зашептались, перемигиваясь за его спиной, но и этот эффектный жест не принес ему немедленного признания. Беатрис проводила его в комнату № 7. Он мельком оглядел девушку и тут же утратил к ней всякий интерес.