Нгуги Тхионго - 5 рассказов

Потом он приезжал каждую субботу к пяти часам, когда все шишки уже были в сборе. Повторялся тот же ритуал, всякий раз кончавшийся его поражением. Он сидел в одном и том же углу и всегда брал комнат ту № 7. Беатрис, не отдавая себе в этом отчета, стала ждать его приездов, держала для него комнату наготове. После очередного унижения он задерживал Беатрис и говорил с ней. Вернее, говорил сам с собой в ее присутствии. Жизнь не баловала его. Он никогда не ходил в школу, хотя и мечтал получить образование. Но не удалось. Его отец арендовал землю на ферме европейских поселенцев в Рифт-Вэлли. В колониальные времена это означало, что и сам арендатор и дети его обречены трудиться в поте лица на белого хозяина.

Юношей он ушел к борцам за свободу и, подобно многим, попал в концлагерь. Вернулся из заключения в чем мать родила. После провозглашения независимости он не получил высокого поста, потому что был неграмотен. Он обжигал древесный уголь, был мясником, затем стал поставлять картофель и овощи из Рифт-Вэлли и Чири в Найроби. Мало-помалу ему удалось собрать немного деньжат. Он гордился своими успехами. Но было обидно, что выскочки не признавали его. Твердил, что дети его преуспеют больше — он обязательно даст им образование. Потом аккуратно пересчитывал деньги, прятал их под подушку и отпускал Беатрис. Изредка он угощал ее пивом, но давал вонять, что относится к женщинам подозрительно: все они охотницы до чужих денег. Он был еще не женат.

Однажды он переспал с ней. Утром он сунул руку под подушку и протянул ей ассигнацию в двадцать шиллингов. Она приняла деньги со странным чувством вины. Так и повелось. Она брала деньги — они были всегда кстати. Он покупал ее тело, будто мешок картофеля или корзину овощей. Но она видела в этом человеке товарища по несчастью, ждала его приезда, ей тоже нужен был собеседник — хотелось излить душу кому-то, кто сумеет понять…

Однажды субботним вечером, внезапно прервав его рассказ, она заговорила о себе. Это вышло само собой. Может, потому, что за окном шел дождь, мягко стучал по железной кровле, навевая теплое и сонное безразличие. Ему ничего не оставалось, как выслушать ее. Она была родом из-под Каратины в провинции Ньери. Двух ее братьев застрелили английские солдаты, третий умер в концлагере. Родители были бедны, но отец работал не покладая рук на опаленном солнцем клочке земли и умудрялся платить за ее учебу в начальной школе.

Она кончила шесть классов. Можно было бы поступить в среднюю школу, но стипендии ей не предложили, а родители больше не могли за нее платить. Она вернулась домой, помогала старикам в поле и по дому. Но за шесть лет в школе она привыкла к другой жизни. Ее тянуло в город. Она часто ездила в Каратину и Ньери в поисках работы. Все без толку. Однажды в Ньери она встретила молодого человека в темном костюме и дымчатых очках. Разговорились. Он — из Найроби. В большом городе легко найти работу, он ей поможет. У него был автомобиль — кремовый "пежо". Домчались быстро. Той ночью в "Террас-бар" он соблазнил ее. Она заснула глубоким сном, а когда проснулась — молодого человека и след простыл. Никогда больше о нем и не слышала. Так началась ее работа в барах. Вот уже полтора года она не видела своих родителей. Беатрис громко всхлипнула от жалости к себе. В сердце ожил гнев на обидчика. Она так и не свыклась со своим положением, все надеялась на лучшую долю, но тщетно. Беатрис тяжело вздохнула, утирая мокрые от слез щеки. И вдруг она замерла, даже дух перехватило. Ее собеседник, натянув на голову одеяло, негромко похрапывал.

Она ощутила странную пустоту в груди. Почему, почему так не везет?! Мужчины бывали с ней жестоки, они смеялись над ее сомнениями, принимая их за притворство. Она все сносила. Но не это, господи, только не это! Разве он не товарищ по несчастью? Каждую субботу он исповедовался ей. Получал, что хотел, расплачиваясь пивом "Таскер" и мятыми ассигнациями.

Весь гнев, скопившийся за полтора года, вся горечь унижений выплеснулись на этого мужчину.

Ее движения были точны, будто она давно поднаторела в таких делах.

Она прикоснулась к его векам, приподняла голову — он крепко спал, не проснулся. Глаза ее сухо и холодно блестели. Запустила руку под подушку, вытащила деньги, отсчитала пять хрустящих розовых бумажек и спрятала их за вырез платья.

На улице все еще шел дождь. Беатрис брела по сырой глине и лужам. Ей не хотелось идти к себе, в крошечную комнату, обитую картоном, слушать спесивую болтовню соседки… На рассвете она села в автобус, идущий в Найроби. Первым делом направилась на Базар-стрит. Зашла в магазин и купила несколько пар чулок. Тут же натянула одну пару. Потом ей приглянулось платье. Заплатив, надела и его. В магазине "Батя" она выбрала туфли на шпильках и скинула свои, рваные. В лавке ювелира купила серьги. Внезапно захотелось есть, будто отродясь во рту крошки не держала. У входа в "Моти-Махал" она заколебалась. Прошла дальше и вошла во "Франсэ". Глаза ее блестели, мужчины провожали ее взглядом, это приятно волновало. Молодой человек с соседнего столика подсел к ней. Она взглянула на него весело, озорно. Он заказал вина, затеял было разговор, но она не отвечала. Внезапно, не доев и не притронувшись к вину, она поднялась и вышла.