Кристиан Барнард - Нежелательные элементы

— Как, по-вашему, — спросил он Мулмена, — взять нам за образец французов и завести его под аорту или наложить связку, как мы делали в лаборатории?

За Мулмена ответил Питер Мурхед.

— Может быть, французский метод лучше, Деон?

— Откуда это следует? И потом, почему мы должны просто копировать их?

И он наложил имплантируемый сосуд над аортой. Он не мог бы объяснить почему. Так действительно было лучше? Или он просто хотел сделать по-другому? Внести в операцию что-то свое?

На собаках так получалось лучше, сказал он себе. Правда, у собак грудная клетка глубже, но места под грудиной, по-видимому, вполне достаточно. Конечно, этот метод даст хороший результат, как каждый раз давал на собаках.

Триш ждет за дверью.

Элизабет сейчас дома и тоже ждет.

«Нельзя повернуться спиной», — сказал Филипп.

Сможет ли Филипп сохранить это убеждение, когда будет обрабатывать гнойные раны, вправлять вывихи и лечить хронические болезни цветных жителей унылого, открытого всем ветрам поселка на задворках Бофорт-Уэста? Сумеет он наглухо захлопнуть дверь между собой и своим прежним миром?

И снова вернулась эта мысль: бросить его одного или встать рядом с ним?

Причины, по которым мне лучше было бы остаться в стороне, сохраняют свою вескость. Он в любом случае уедет, так есть ли смысл в последнюю минуту брать на себя роль мученика? Да и не было бы это наиболее легким выходом? Сказать им: ну, хорошо, в этом участвовал и я. Если вы вынуждаете его уйти, то, раз я помогал ему, вам остается заставить уйти и меня. И тогда я смогу бросить все, одним махом избавиться от проблем, уехать, куда мне заблагорассудится. Оставить жену, детей, больных, клинику, коллег, вечные свары — весь этот проклятый клубок. И с чистой совестью. Я отстаивал справедливость, и не моя вина, что все так произошло.

Но что труднее: жить с чистой совестью и не знать проблем или же с нерешенными проблемами и ощущением вины, вечно сомневаясь в истинности своих мотивов?

Действительно ли это предательство? Что бы я ни предпринял, ничего уже изменить невозможно.

Накануне вечером, вдруг возмутившись от сознания своей беспомощности, он набрал номер телефона.

Мужчина, взявший трубку, разговаривал настороженно, особенно когда узнал о цели звонка. Однако в конце концов он согласился принять Деона на несколько минут, и через два часа Деон остановил машину перед домом П. Джуберта, члена парламента от националистов, который был отцом девочки по имени Мариетт и однажды подарил белого игрушечного кролика черному малышу.

Джуберт держался с ледяной вежливостью. Они сидели в его гостиной, уставленной массивной полированной мебелью африканского ореха. Ни его полная добродушная жена, ни дочка не вышли к неожиданному гостю.

На вопросы Деона он ответил коротко:

— Мариетт чувствует себя отлично. Благодарю вас. Наш врач смотрел ее на прошлой неделе и сказал, что все прекрасно. — После этого он еще плотнее сжал губы и сморщил длинный нос, словно уловив неприятный запах. Соблюдать условности было ни к чему.

— Вас, наверное, удивило, почему я обратился к вам в связи с опытами профессора Дэвидса, — сказал Деон.

Проницательные глаза с некоторым самодовольством обвели взглядом внушительные и топорные (хотя, скорее всего, дико дорогие, решил Деон) кресла, сундуки и стеклянные горки. На него Джуберт не посмотрел и только неопределенно кивнул.

— Дело в том, что мне известно, каким влиянием вы пользуетесь. И если вам станет ясна цель этих экспериментов, вы поймете, насколько необходимо, чтобы профессор Дэвидс продолжал свою работу. Не говоря уж о впечатлении, которое это произведет за границей.

Опять наступила долгая пауза.

— Эта работа не отвечает интересам Южной Африки.

— Как вы можете утверждать это, не зная, в чем она заключается? — с вызовом воскликнул Деон.

— Она противоречит учению церкви, — продолжал Джуберт, словно Деон его не перебивал.

Переубедить этого человека было невозможно. В конце концов Деон в ярости ушел (в ярости и на себя за то, что явился сюда, что склонился перед врагом). Джуберт проводил его до автомобиля. И только когда они стояли у машины, в нем мелькнуло что-то человеческое.

— Я сожалею, что не могу помочь вам. Особенно после того, что вы сделали для моей девочки.

— Вы ничем мне не обязаны, — не сдержался Деон. — Я прошу только выслушать и подумать.

— Очень жаль, что вы примешали к этому политику.

Деон поглядел на него с недоумением.