Александр Проханов - Скорость тьмы

— В этом райском саду, о котором вы так сладко поете, — Ратников едва сдерживал негодование, чувствуя, как гнев давит его больным удушьем, — В вашем райском саду, под райскими яблоньками бродят ошалевшие от наркотиков бездельники. Ева там стоит сотню долларов за час. Вместо Древа Познания там растет иудино дерево с удавленником на суку. Я выбиваюсь из сил, хочу вернуть русскому человеку вкус к настоящей работе, собираю по крупицам уцелевших от распада людей, ставлю перед ними высокую цель, которая всегда одухотворяла русский народ. А вы вливаете в человека отраву, превращаете его в животное. Я не позволю вам растлевать народ. Не отдам вам город.

— Зачем столько пафоса, Юрий Данилович. Город не ваш и не мой. В нем живут не только такие сталинисты, как вы, но и нормальные, без пены у рта, граждане. Народ устал от ваших великих целей, которые начинаются с ГУЛАГа, а кончаются распадом страны. Дайте русским людям нормально пожить. Русский человек пойдет не к вам железки строить, а ко мне, поиграть в боулинг, посмотреть на красивый стриптиз, выпить вкусное вино. Я не хуже, чем вы, понимаю душу русского человека, хотя вы, наверное, думаете, что Мальтус — еврейская фамилия.

— Ну, вы прямо, как черт и ангел, боретесь за душу человеческую, — рассмеялся мэр густым рокочущим смехом. Как пожарный тушит огонь, гасил этим смехом ссору.

Мальтус и Ратников умолкли, превратив словесную распрю в выброс энергий, которые столкнулись, как два невидимых вихря. Имея разную природу, эти энергии испепелили одна другую. И, казалось, вместе с ними сгорела часть пространства, образовалась абсолютная пустота, в которой померк свет, и исчезла материя. Трехцветный государственный флаг в углу колыхнулся от взрывной волны, и перед образом погасла лампада.

— Друзья мои, не время ссорится. Время объединять усилия, — мэр положил на стол большие, властные руки, словно разделял враждующие стороны. — Я услышал ваши предложения по земле. Никому не стану оказывать предпочтение, потому что люблю обоих и бесконечно уважаю. Вынесу этот участок на конкур. На него еще претендует московская строительная фирма. Все решим честно, по закону. Пока я мэр в этом городе, никто из вас не будет обижен. Поэтому, помогайте на выборах.

Он прощался с визитерами, стараясь переполнявшее его радушие разделить поровну между обоими. Ратников и Мальтус на ступеньках мэрии обменялись холодными поклонами. Ратников погрузился в «лексус» и, раздраженный, помчался на завод. Мальтус утонул в салоне «аудио», сладко потянулся на заднем сидении.

Взвинченный, испытывая жжение во всем теле, словно голым продрался сквозь заросли крапивы, Ратников вернулся на завод. Взбегая на второй этаж административного корпуса, где помещался его кабинет, удивлялся тому, как одна человеческая особь может воздействовать на другую. Рождать в ней не просто психологический взрыв или нравственное страдание, но вызывать физиологическую реакцию. Именно так воздействовал на него Мальтус, — закатил ему в мозг слепящий шар гнева, вызвал жжение кожи, как если бы тела коснулась студенистая жалящая медуза.

Распахнул дверь приемной, на которой значилось его имя. Увидел преданное немолодое лицо секретарши. И тут же, на диване для посетителей — женщину, которая куталась в вязанную темную шаль. Ее бледное, красивое лицо с высоким лбом, темно-русая уложенная коса, большие, испуганно-требовательные глаза, заставили Ратникова секунду помедлить. Будто он натолкнулся на невидимую преграду, которая прерывала его бег, его упрямое стремление, его страстное нетерпение. Эта преграда была хрупкой, едва ощутимой, но летящая с огромной скоростью пуля, встречая на своем пути стебель травы, меняет траекторию, отклоняется от цели, пролетает мимо мишени. Именно так, бессознательно, как неведомую помеху, воспринял Ратников мимолетную встречу с глазами женщины. Резко от нее отвернулся, успев бросить секретарше:

— Заместителя по безопасности ко мне!

Влетел в кабинет, оказавшись в пустом знакомом пространстве, защищенный стеклами и стенами от внешних воздействий. Упал в кресло, свесив руки, чувствуя, как стекает с него горячая плазма раздражения, и он остывает среди прохладных дуновений и мягких отсветов.

В кабинете было два стола. Рабочий, с документами и папками, компьютером и батареей телефонов. И длинный стол заседаний, окруженный двумя десятками стульев, на которые, во время совещаний, усаживались руководителя заводских служб. На стене висел планшет с изображением завода, каким тот станет через несколько лет, — с еще несуществующими цехами, испытательными стендами, корпусами конструкторских бюро и лабораторий. И огромная, во всей красе, фотография двигателя «пятого поколения» — его парадный портрет, заменявший портрет Президента, и являвший Образ, которому поклонялся многотысячный коллектив предприятия. На столе заседаний, на стальном штативе красовалась модель самолета, того, что должен был взлететь в небеса, толкаемый мощью двигателя. Ратников, отвоевывая для себя несколько минут отдохновения, созерцал самолет. Погружал зрачки в стеклянные переливы фюзеляжа, плоскостей, хвостового оперения.