Александр Проханов - Скорость тьмы

На столе секретарши тихо прозвенел звонок. Она обратила на обоих свое миловидное, созданное по офисному стандарту лицо:

— Господа, Анатолий Корнилович просит вас зайти.

Мэр поднялся навстречу из-за стола, над которым висели сразу два портрета — Премьер-министра и Президента, символизирующие двуединство власти. Тут же за креслом стоял трехцветный флаг России. В углу поместился Спас с лампадой. Стены кабинета были украшены картинами местных художников, изображавшие соборы Рябинска, плотину с электростанцией, Волгу с белым пароходом.

Анатолий Корнилович Сыроедов был обладателем крепкого мясистого тела и коричневого, с множеством морщин и складок лица, словно оно было выточено из куска смолистой древесины, по которой в разных направлениях прошелся энергичный резец. Он прожил на земле добрые шесть десятков лет, из которых почти двадцать бессменно управлял городом. Это говорило о незаурядном уме, который светился в его серых, под седеющими бровями глазах, одновременно проницательных, веселых и строгих. А так же о чрезвычайной пластичности натуры, позволявшей приспосабливаться к политическим новшествам, идеологическим направлениям, к частой смене начальников. Он успел побывать приверженцем развитого социализма. Радостно преодолел брежневский застой, включившись в горбачевскую перестройку. Умело переждал трехдневное междуцарствие ГКЧП. Слыл яростным демократом в эпоху Ельцина. Постепенно, как пушной линяющий зверь, сбросил ненужный, устаревший наряд либерала, преобразившись в патриота-государственника, оставляя возможность для дальнейших преображений.

Он мог бы стать деятелем клерикального государства, если бы православная церковь добилась в России политической власти. Мог бы сохранить свой пост при фашистском режиме, если бы восторжествовала доктрина «Россия для русских». Мог бы уцелеть даже в случае, если бы в город вошел корпус морской пехоты США или дивизия Народно — освободительной армии Китая. Морщины, бегущие по лицу в разных направлениях, свидетельствовали о разбросе его идеологических возможностей. Казалось, если его крепкое, из смолистого дерева тело положить под циркулярную пилу, то на срезе, на древесных кольцах, обнаружатся все формации русской «эпохи перемен», а сухие опилки сохранят историческую память о горемычных днях новейшей русской истории.

Так думал Ратников, пожимая крепкую, в синих венах руку мэра, испытывая к нему отчуждение человека, исповедующего один на всю жизнь «символ веры» — идеологию русского возрождения.

— Приветствую в вашем лице цвет нашего города, — радушно, по-отцовски мэр приобнял визитеров. Усадил их напротив друг друга за длинный полированный стол, на котором появились чашечки дымящего кофе, корзиночка с печеньями, стеклянная вазочка, полная дорогих конфет. — Если б не вы ко мне, я бы сам к вам с низким поклоном, ибо нуждаюсь в советах и помощи.

— Нам ли вам советовать, Анатолий Корнилович, — льстиво засмеялся Мальтус, играя приборами, вмонтированными в его искусственную плоть. Просвечивал мэра насквозь. Снимал с него размеры, брал пробы кожи, слюны, волосяного покрова, — Если бы я был Президентом России, я бы пригласил вас в советники, честное слово, с вашим опытом, с вашей проницательностью, с умением находить компромиссы. Нам нужно находить компромиссы, а не навязывать оголело другому свою точку зрения.

— У нашего Президента в Москве своих советников хоть отбавляй. А здесь, в провинции, московские советы не действуют. Здесь у нас свои, как говорится, законы. Свои, как говорится, понятия. И мы с вами живы, пока их соблюдаем. Чуть увлечемся, шаг вправо, шаг влево, и пуля в лоб. И не только фигурально, а и в самом, что ни наесть прямом смысле. Вас, как я знаю, Бог хранит, а ведь в меня два раза стреляли, в лихие девяностые, в разгул демократии.

— За вас множество людей молится, Анатолий Корнилович, — продолжал льстить Мальтус, — Поэтому все пули от вас отворачиваются. Да и теперь, под вашим управлением, город успокоился. Слава Богу, с беспределом покончено, не стреляют.

— Так-то оно так, да ведь все на ниточке держится. Вот опять приближаются выборы. Кто у нас станет мэром? Коммунист? Националист? Ставленник теневого бизнеса? И где будет наша с вами стабильность? Вот я и хотел обратиться к вам обоим, дорогие мои, за поддержкой. Старый конь борозды не портит. Мы с вами сработались, и дальше будем работать. За вами обоими большой авторитет, большое влияние в городе. Вы мне помогите, а я вам всегда помогал и еще помогу.