Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

И шар земной вращался, и били родники, и вертелось водяное колесо! И танцевали небеса, и пели птицы, и стихали ветра! Клод закончил свой шедевр! Глобус звездного неба крутился вокруг своей оси с точностью планет на небосводе. Клод придал полушариям форму идеальных полусфер и соединил их с такой бережностью, что ему позавидовал бы сам Ле Мон. По совету одного ремесленника с окраин Клод смешал для этого воду и мел в определенной пропорции, дабы избежать растрескивания, и скрепил все лучшей пенькой. Юноша также выковал рамку, которая обуславливала идеально ровное движение сферы вокруг оси. На поверхности земного шара он живописал влюбленных нимф и сатиров. Посреди небесного свода сверкающие слюдяные осколки выстраивались, образуя портрет прекрасной госпожи. Изображение Александры протянулось от звезды в глазу Стрельца до Кастора.

Напротив сего сооружения Клод подвесил ведерко, чтобы туда капала вода из очередной течи в крыше. Когда ведерко наполнялось, своим весом оно тянуло шнур, который запускал реечную передачу, в результате чего поднималось чучело совы. Сова «долетала» до стены, поворачивала голову и сверкала прекрасными глазами («Импортные!» – хвастался Пьеро). Ее взгляд устремлялся на импровизированный фонтан, который представлял собой рабочий конец одной из клизм Ливре. Вода брызгала на раковины моллюсков, и они открывались, обнаруживая в своих недрах маленькие жемчужинки (на самом деле это были отполированные рыбьи чешуйки). Под всей этой красотой вертелось водяное колесо, украшенное стеклом. Вращаясь, его крошечные дубовые лопасти приводили в движение резной кулачок, соединенный с несколькими свистками. Свистки могли имитировать пение соловья, кукушки и петуха.

И только коноплянка, похоже, отсутствовала. Нет! Она устроилась в гнездышке из чистяка, выстеленном волосами Клода. Он решил использовать материал более необычный, нежели лен. Коноплянка сидела на трех бледно-голубых яичках с красными крапинками. Яйца «отложил» Пьеро, он использовал для этого отполированные камешки и чистейшее гвоздичное масло. Хотя венецианец и оперил коноплянку, все внутренние механизмы сделал сам Клод. Птичка щебетала в точности так, как это делали ее здравствующие товарки.

Но в такой радостной атмосфере механического чуда одна сцена резко отличалась от всего происходящего и наводила на грустные мысли. Из-под гнезда коноплянки, из самого темного угла комнаты, доносился звук, издаваемый нашим молодым гением. Гений рыдал.

Чтобы понять, почему Клод плакал, нам необходимо вернуться к событиям, произошедшим сразу после открытия Себастьяна Плюмо.

У Клода имелись все причины, чтобы радоваться и предвкушать. Александра была свободна, и ее ожидало почетное, если не почтенное, вдовство. Перл создания юного гения – или перл желания, если угодно, – был закончен. Клод надеялся воссоединиться с Александрой, но вместо этого их связь была утрачена навсегда.

Получив известия об исходе судебного процесса, Клод принялся забивать себе голову фантазиями не менее изощренными, чем изобретения на чудо-чердаке. Предвкушая долгожданную встречу, он занялся приготовлениями. Юноша приобрел немного сена, чтобы постелить на пол, и привел себя в надлежащий вид: помылся, однако не наложил никакой косметики, не взгромоздил на голову парик, не надушился. Клод сделал все так, как ожидала от него Александра. Он оделся в деревенскую одежду, которую она так любила. Направляясь к ее особняку, он прошел через птичий рынок, надеясь, что аромат цыплят возбудит чувства патронессы.

Увы! Александры не было дома. Клоду дали от ворот поворот, сказав только два слова: «Ее нет». Правда, небольшая взятка сделала свое дело, и юноша получил дополнительную информацию от служанки. Александра, вымотавшись на суде, забронировала номер в отеле «Куани», где проводились гипнотические процедуры.

Клод побежал в гостиницу. Однако, подойдя к входу, юноша понял: его наружность ясно говорит о том, что он не потенциальный клиент. (Иногда бедняков принимали во внутреннем дворе отеля, но это случалось лишь по воскресеньям.) Иностранец-портье в шикарной униформе отказался пускать Клода внутрь. Потрясая золотыми эполетами, он с ужасным акцентом пробормотал заученную фразу, которая почти застряла в его пышных усах. Та же стратегия, что сработала со служанкой мадам Хугон, помогла справиться и с привратником. Лизнув усы, свисающие с верхней губы, он принял мелкую монету. Клод прошел по внутреннему двору, а затем и по длинному сводчатому коридору, где вновь встретился с одетым в униформу охранником. Входить юноше снова запретили. Потратив все деньги, Клод решил солгать, чтобы преодолеть последнее препятствие. Он сказал, будто у него личное послание к мадам Хугон от ее адвоката. Слуга неохотно пустил его.