Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

– Опять секреты?

– Конечно. Но все эти секреты на самом деле представляют собой лишь одну тайну, и скоро она тебе откроется. Я говорил тебе, что моя жизнь – это череда скрытых комнат. Всегда есть еще одна, куда никто не входил.

– И когда же ваша тайная страсть откроется мне?

– Какая именно?

– Я имею в виду мадам Дюбуа.

– Мадам Дюбуа? – Аббат удивился, что Клод о ней слышал. – Мадам Дюбуа – не страсть, а обуза. И я подозреваю, вы с ней познакомитесь сразу после твоего путешествия в Лион.

Подозрения аббата не оправдались, по крайней мере не полностью. Накануне путешествия, а не после него, произошла встреча Клода с мадам Дюбуа, встреча, момент которой оттягивался изо всех сил. Путешествие в Лион с остановкой в мастерской республиканского часовщика затевалось, дабы расширить познания Клода в механике и научить его ценить «человека, каким бы он ни был, принять любого, обретающегося на земле», как говорил Игнатий Лойола.

– Твое воображение, – добавил аббат, – нужно питать. Ничто не станет для него лучшей пищей, чем поездка.

Счетовод одобрил четырехдневное путешествие только после того, как решили, что Клод отвезет три изделия – одну «Расстриженную монашку» и две «Сельские шалости», прямо-таки классику жанра, – в Женеву, а затем доставит заказы из Лиона. (Недавно предприятие аббата понесло убытки – перевозчик украл «Даму с собачкой на качелях».)

Оже считал, что в Лионе можно найти замечательные образцы того, как простри человек становится волшебником или алхимиком. Весь вечер он разглагольствовал (с бокалом токая в руке) на тему чудес, которые могут продемонстрировать простой кровельщик, переплетчик книг, винокур, шелкокрутильщик, плетельщик корзин. Аббат с энтузиазмом рассказывал о работе торговца свечами, пел дифирамбы глашатаям и продавцам булавок и мыла.

– Только никто из них, даже сапожник, не годится тебе в подметки. Никто не владеет подобным мастерством и талантом.

– Может, нам стоит обсудить маршрут? – перебил его Клод. Он был терпеливым слушателем, но знал, что иногда стоит направлять поток мыслей учителя в нужное русло.

Маршрут оказался довольно простым. До Женевы Клод доедет в повозке. Там он покажется сам и продемонстрирует часы в конторе счетовода, который и оплатит его проезд до Лиона.

Аббат дал Клоду часы и парик, предназначенный специально для путешествий и давно забытый им.

– Это не все, что ты возьмешь с собой, – сказал Оже. Порывшись вокруг себя, он извлек на свет книжку, хранившуюся в глубинах гроба-исповедальни. – Путешествие в Лион обещает быть утомительным, а потому я предлагаю тебе взять с собой вот это.

Книжка размером в 1/8 листа называлась «De Christus Mecanica». [48]На обложке было нарисовано механическое распятие. Книги на латыни не слишком привлекали Клода, но то, что он успел прочитать, могло принести определенную пользу его делу.

Аббат печально произнес:

– Я опубликовал ее в Париже. Это дань одному из моих увлечений, о которых я тебе рассказывал раньше. В ходе ее публикации я и познакомился с Люсьеном Ливре.

Действительно, имя Ливре и эмблема его книжного магазина присутствовали на титульном листе (об этой традиции пришлось забыть, когда торговец начал печатать порнографию).

– А Ливре все еще издает книги о механике?

– Раньше издавал, теперь – нет. Постарайся понять смысл книги, когда будешь читать ее во время поездки. Жаль, что некоторые иллюстрации не вошли в издание.

Клод взял книгу к себе в комнату и показал ее Анри, который уже почти заснул, а потому не слишком заинтересовался томом. Да и вообще его знание латыни ограничивалось названиями лекарств и надписями на горшках с эмалью. При свете единственной свечи Клод начал изучать подаренную книгу, положив ее на колени. Текст было трудно разобрать. Мерцающий свет и храп Увальня отвлекали мальчика. AF переплетались и превращались в SF, a JAL сливались в LH, не говоря уже о рисунках.

Ум юноши бродил неизвестно где, пока неожиданно Клод не заметил, что баланс обложки нарушен. Спереди она весила гораздо больше, чем сзади. Он присмотрелся. Крапчатый форзац прикрывал отверстия, вырезанные для очков, а в углу аббат написал: «Молодому человеку со столь необычным взглядом на мир». Чернила немного растеклись, и Клод понял, что пока аббат писал посвящение, он чихнул.

Клод провел ногтем по обложке и заинтересовался еще больше. Он взял щепотку угля из коробки с красками и растер ее по внутренней стороне. Проявилась длинная извилистая линия, похожая на нос. В этот момент погасла свеча. Он зажег ее снова, стараясь сдерживать растущее возбуждение. Клод взял еще одну щепотку угля и вновь растер ее по обложке. Возникшие линии образовали подбородок, лоб и завитки волос. Вместе они напоминали знакомые мясистые черты лица короля. Ножом Клод подрезал форзац. Теперь-то он понял, почему передняя и задняя обложки книги имели разный вес. В двух отверстиях для нюрнбергских очков лежали две монеты: одна – луидор, прямо с французского монетного двора, вторая – риксталер, расширивший нумизматические границы книги, включив в них Пруссию.