Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

Честно говоря, Кармелла тосковала по Доминику сильнее, чем по мужу-рыбаку. И по своему Секондо она тоже тосковала. Она знала о дырочке, которую Дэнни провертел в двери комнаты, когда они еще жили на Чартер-стрит. Узнав о ней, Кармелла купалась несколько скромнее, но тем не менее позволяла мальчишке вдоволь насмотреться на свое тело. После гибели мужа и отъезда Анджелу на нее долго никто не смотрел. Когда в ее жизни появились Доминик и Дэнни, Кармелла была вовсе не против подглядывания двенадцатилетнего мальчишки за ее купаниями на кухне. Она лишь беспокоилась, как бы это зрелище не помешало ему в дальнейшем. (Кармелла не имела в виду его литературное творчество.)

Псевдоним, выбранный Дэниелом Бачагалупо, кого-то удивил, кого-то озадачил и разочаровал, но многих оставил равнодушными. И только Кармелла была счастлива и польщена таким выбором. Когда издательство выпустило роман Дэнни Эйнджела «Семейная жизнь в округе Коос», Кармелла не сомневалась: Секондо всегда знал, что он — ее второй, приемный сын. А ее обожаемый, любимый, незабвенный и погибший Анджелу был и останется незаменимым. Это знала и сама Кармелла, и все, кто работал в «Vicino di Napoli».

Дом был старым и немало пострадал от близкого соседства с рекой Коннектикут. Несколько его квартир тоже пострадали, но не только от реки. Одну изрядно доконали студенты Уиндемского колледжа, жившие здесь в шестидесятые годы. Тогда квартплата была низкой. Теперь она повысилась, хотя и не слишком. На реке Коннектикут провели очистные работы, и город Браттлборо стал привлекательнее. Квартира повара располагалась на втором этаже. Дом стоял на Мейн-стрит, но окна квартиры выходили на другую сторону, позволяя наслаждаться панорамой реки Коннектикут. По утрам Доминик обычно спускался в свой пустой ресторан и на такой же пустой кухне варил себе кофе эспрессо. Из окон кухни тоже был неплохой вид на реку.

На первом этаже этого обветшалого дома всегда помещался либо магазин, либо ресторан. Через дорогу с ним соседствовали магазин одежды армейского и флотского образца и местный кинотеатр «Лэтчис».

Мейн-стрит тянулась от подножья холма до его вершины. Дом, где жил повар, находился примерно посередине. Если идти вниз, мимо «Лэтчиса», то попадешь на Канал-стрит и рынок, где повар закупал большинство продуктов для ресторана. Двигаясь дальше, доберешься до поворота к больнице и торговому центру. Улица выводила к федеральному шоссе 91, нескольким автозаправочным станциям и обычным в таких местах заведениям быстрого питания.

Если же подниматься вверх по Мейн-стрит, через некоторое время дойдешь до «Книжного подвала» — весьма неплохого книжного магазина. Здесь известный ныне писатель Дэнни Эйнджел выступал на своих творческих вечерах. (После выступления и ответов на вопросы начиналась раздача автографов.) Здесь же повар познакомился с двумя своими вермонтскими приятельницами. В «Книжном подвале» все знали Доминика дель Пополо (в прошлом Бачагалупо) как мистера Эйнджела — отца знаменитого романиста. Естественно, все знали и то, что мистер Эйнджел владеет лучшим в городе итальянским рестораном.

После того как Дэниел выбрал себе псевдоним, Доминику пришлось подстроиться под сына.

— Черт бы вас подрал! Вы оба должны быть Эйнджелами. Так всем понятнее, — сказал им Кетчум. — Сами знаете: яблоко от яблони недалеко падает. Вам же проще будет.

Однако Кетчум настаивал, чтобы Доминик сменил еще и имя.

— Не хочешь стать Тони? — спросил отца Дэнни.

Разговор происходил четвертого июля 1967 года. Кетчум тогда своими фейерверками чуть не спалил старый фермерский дом. Малыш Джо был просто зачарован красными огненными гроздьями. Последний фейерверк уже погас, а он все никак не мог успокоиться, крича во все горло.

Имя Тони тоже было слишком итальянским, но все же давало столь нужную повару анонимность. Дэнни считал, что имя понравится отцу: ведь тот восхищался Тони Молинари. Покинув Бостон, Доминик уже через несколько дней почувствовал, как ему не хватает общества этого человека. Тони Эйнджел, в недавнем прошлом Доминик дель Пополо, а еще раньше — Бачагалупо, будет скучать и по Полу Полкари. Конфуз, случившийся в конце августа, ничуть не изменил отношение Доминика к изготовителю пиццы.

Нет, Тони Эйнджел винил не Пола Полкари. Он винил Кетчума, считая, что это из-за его объяснений Ковбой ушел из «Vicino di Napoli» живым. Кетчум один и виноват. Сплавщик думал: приехал, показал, как обращаться с дробовиком, и после этого любой спрячется на кухне, возьмет Карла на мушку и нажмет на спусковой крючок. Держи карман шире! Кетчуму, умеющему стрелять из чего угодно, надо было бы учесть, что люди — они разные. И потому очень важно, кто будет целиться и нажмет (либо не нажмет) на спусковой крючок. Тони Эйнджел и не подумал обвинить в провале мягкого, доброго Пола.