Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

А делалось это так. Осенью лесорубы валили деревья, строили дороги и готовили реки к весеннему сплаву. Все это надо было успеть сделать до первого снега. Зимой рубка леса продолжалась, и бревна волокли по снегу к берегам рек. Весной открывшиеся реки подхватывали бревна и уносили в залив.

— Ваши бревнышки десятками лет исправно плыли прямо в Штаты. Что, разве не так? — усмехаясь, спросил Кетчум.

Шарлотта этого не знала. Ее удивило, что сплавщик из Нью-Гэмпшира знает такие подробности. Но здешний лесосплав практически не отличался от лесосплава в любом другом месте. Появлялись лесопилки, перерабатывающие фабрики. Потом лес кончался, и предприятия либо сгорали в пожарах, либо разрушались от времени. «Люди сначала строят, а потом не берегут то, что построили», — любил повторять Кетчум.

— Медведь не на вашем острове. Скорее всего, на соседнем, — сказал Кетчум, продолжая принюхиваться. — Будь он здесь, Герой не так бы плясал.

(Интересно, как еще мог плясать этот поджарый гончак? Глядя на него, можно было подумать, что медведь бродит прямо по причалу.)

В то лето на соседнем острове Барклей-Айленд действительно обитал медведь. Расстояние между островами было не ахти каким большим: медведь вполне мог бы доплыть до Тернер-Айленда. Позже Дэнни и Шарлотта обнаружили, что там неглубоко, можно и вброд перейти. Однако зверь учуял собаку Кетчума и визит на Тернер-Айленд не нанес.

— Как пожарили барбекю — прокалите шампуры, чтобы на них сгорел весь жир, — советовал Кетчум. — Мусор прячьте. Фрукты держите в холодильнике. Я бы вам оставил Героя, да только он не компанейский пес. И я без него не могу.

Возле заднего причала стояла заброшенная деревянная хижина — первая постройка, с которой началось освоение острова семьей Шарлотты. Ставни на окнах обветшали и покосились. Внутри стояла бывшая двухъярусная кровать. Верхняя часть была снята и поставлена рядом с нижней. Обе оказались прибитыми к полу. Сдвоенные кровати покрывал гигантский матрас, свешивавшийся по краям. Матрас весь был в плесени, одеялом давно лакомилась моль. С тех пор как дед Шарлотты перестал сюда ездить, в этой хижине никто не жил.

Шарлотта рассказала, что после смерти деда они вообще предпочитали не ходить возле разваливающейся постройки. То место считалось нечистым. (Во всяком случае, в детстве Шарлотта в это верила.)

Она отвернула грязный и ветхий коврик. Шарлотте хотелось показать Кетчуму люк в полу. Хижина стояла на бетонных столбах. Фундамента, как такового, не было. Люк открывался в яму глубиной не более трех футов. Ветер намел туда толстый слой сосновой хвои, отчего дно ямы выглядело обманчиво мягким и даже симпатичным.

— Мы не знаем, зачем деду понадобилась эта яма, — говорила Шарлотта. — Он любил азартные игры. Мы подозревали, что здесь он хранил свои деньги.

Герой стоял над ямой и сосредоточенно принюхивался.

— Скажи, а твой дед любил охотиться? — спросил у Шарлотты Кетчум.

— Еще как! — воскликнула она. — Когда он умер, мы наконец-то выкинули его ружья.

(Эти слова заставили Кетчума содрогнуться.)

— В таком случае это мясной погреб, — сказал старый сплавщик. — Уверен, твой дед приезжал сюда зимой.

— Совершенно верно, — подтвердила изумленная Шарлотта.

— Думаю, твой дед появлялся здесь, когда кончался сезон охоты на оленей, — рассуждал Кетчум. — А ему хотелось поохотиться. Зима, полно снега, тихо. Звук выстрела слышен далеко. Когда кто-то из «всадничков» [205] Mountie — прозвище служащих Королевской конной полиции Канады. являлся и спрашивал о причине стрельбы, твой дед, надо полагать, имел наготове историю. Например, рыжие белки так верещали, что он не выдержал, выстрелил у них над головами и прогнал. Или стадо оленей обгладывало кору на его любимых кедрах. Вот он и спугнул их, чтобы глодали кору на других островах. А пока твой дед рассказывал эти сказки, его мясной погреб был набит олениной. Никаких следов крови на снегу, и мясо в мерзлой земле не портилось… Понимаешь, к чему я клоню? Твой дед устроил браконьерский мясной погреб. Значит, я не ошибся, и в здешних краях полно оленей.

Если в хижине и водились духи, Кетчуму было на них плевать. Он решил обосноваться с Героем здесь. («Да почти все места, где я жил, были нечистыми», — заметил старый сплавщик.) Спальные домики ему не нравились. Ломаные ставни дедовой хижины его не смущали, равно как и рваная противомоскитная сетка на окнах.

— Что это за ночь на природе, если тебя не покусали комары? — усмехнулся Кетчум.