Михаил Барщевский - В перерывах суеты

Глеб почувствовал, что начинает заводиться. Он не считал себя жадным человеком, но абсолютно не переносил, когда кто-нибудь покушался на его доходы. Даже если покушались в его собственном воображении. Глеб сам вправе решать, когда, кому и сколько дать денег. Он легко мог подарить свой любовнице бриллиантовое кольцо, если понимал, что это будет для нее неожиданностью, но никогда не дал бы и тысячи рублей «на шпильки» по ее просьбе.

Какой-то «жигуленок» впереди никак не уступал Глебу дорогу. Днем он ездил всегда с дальним светом, и машины уходили из крайнего левого ряда добровольно. А этот придурок как будто прилип левыми колесами к разделительной полосе. Глеб включил проблесковые фары, спрятанные под капотом, и нажал кнопку сирены. «Жигуленок» шарахнулся вправо, подрезав девицу на «Шкоде». «Баба за рулем, что пьяный с автоматом», — подумал Глеб. Конечно, официально он не имел права на мигалки и сирену. Но с удостоверением Фонда ветеранов КГБ он ничем не рисковал. Глеба очень веселило, как гаишники, прекрасно понимая, что в свои сорок он никак не мог быть ветераном этой славной организации, брали под козырек, возвращая ему «ксиву». Видимо, страх перед «конторой», даже в ее ветеранской ипостаси, гнездился на генетическом уровне. Удостоверение внештатного сотрудника ГАИ, которым Глеб пользовался раньше, никогда не производило такого эффекта. Парадоксально, но факт. Внештатнику официально полагались кое-какие льготы, ветерану «гэбухи» — никаких. На дороге же, в реальной жизни, результат был обратный.

Глеб далеко оторвался от потока автомобилей. Он вообще не любил ездить в окружении других машин. Его раздражало, что кто-то едет чересчур медленно, кто-то несется. Но больше всего его бесило, когда ему не уступали дорогу. Один из друзей, как-то проехавшись с ним, сказал, что он ездит, как живет. Всех презирает, всех обгоняет, всюду успевает первым, и все время на грани аварии. А еще рядом с ним укачивает. «Ну и черт с вами, — подумал тогда Глеб. — Не нравится, можете ездить на автобусе. И любить наступающих вам на ноги ...»

Впереди, метрах в трехстах, он увидел девушку, стоящую у края тротуара. Сразу было ясно, что это придорожная шлюха. Глеб никогда не имел дела с проститутками. И не из жадности. Просто он считал унизительным для себя платить за секс. Уже многие годы он мог получить любую женщину. Во всяком случае, он так считал. Да и, правда, отказы случались крайне редко. А может, он покушался только на те объекты, которые, он чувствовал, были доступны?.. Разумеется, он не хотел эту девушку. В том смысле, в каком мужчина хочет женщину. Но ему вдруг остро захотелось почувствовать свое превосходство. Нет, не превосходство. Власть денег. Деньги позволяли ему покупать забавные побрякушки, много путешествовать, понуждать людей ему прислуживать. Сейчас он решил испытать их способность унизить человека.

Глеб включил поворотник и резко пошел вправо...

— Работаешь? — Да.

— А что делаешь?

— Все что хотите. Я хорошо умею.

— И почем?

— Смотря что? Минет — двести. С ласками — триста. Потрахаться — шетсьсот.

Глеб чуть было не спросил — чего: долларов или рублей. Но быстро понял, что о долларах в таких масштабах эта девочка и мечтать не может. Но минет за восемь баксов — это уж чересчур, дешевле, чем в Таиланде.

— А где?

— В машине. Здесь есть пустырь. Недалеко.

— Презервативы у тебя есть?

— Конечно!

— Ладно, садись.

Она села рядом. В руках у нее был мятый пластиковый пакет с каким-то содержимым. Глебу стало интересно, что в нем. Ну ясно, что не доллары. Все-таки не все пластиковые пакеты в России используются для переноски «денег с человеческим лицом».

Какое-то время ехали молча. Потом Глеб подумал, что деликатничать вроде бы нечего. Не для этого он посадил ее в машину.

— А что у тебя в пакете?

— Кошелек, сигареты, салфетки. А что?

Глеб удивился тому, как легко, запросто она ответила. Попробовал бы кто-нибудь спросить его — Глеба, что у него в портфеле. Он бы расценил это как покушение на личную независимость. Хотя что за независимость у этой шлюхи? У женщины, торгующей своим телом, независимости быть не может.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать. А что?

Неожиданно Глебу стало смешно. Его дочери тоже только что исполнилось восемнадцать. Теперь по законам плохого сценария сериала оставалось лишь выяснить, что зовут эту шлюху Ольгой, как и его дочь, раскаяться и «встать на путь истинный». Ни один продюсер такой сценарий не купит, хотя понимает, что миллионы наших «теть Маш» у экранов будут рыдать и всхлипывать. Но эти примитивные зрители не волновали рекламодателей. Наивному зрителю нечем платить за их товар. Вложиться в такой сценарий — выбросить деньги на ветер.