Михаил Барщевский - В перерывах суеты

Роза после звонка Сорокина расстроилась не на шутку. Ну сколько раз она уже попадала в неприятности, давая советы посетителям суда, когда те потом ссылались на нее. Зарекалась не придумывать для других оправдания и не подсказывать, как исправить ситуацию. И вот опять. На ровном месте. Роза пошла к своему судье и сказала, что ей придется уехать с работы. Все-таки приличия надо соблюдать. Потом позвонила Сене, у которого, по счастью, операции на тот день закончились, и они срочно отправились в Березники.

Первым в Березники прибыл Николай. Криминалисты к тому времени уже уехали. Двор Сорокина охраняли трое милиционеров, а «важняк» все еще беседовал с Марией. Милиционеры посчитали, что кур с петухом запустить на участок можно, что Николай с радостью и сделал. Выдохнув воздух, который, казалось, застрял в его легких с самого момента звонка жены, Николай отправился к себе в дом, где сразу попал под допрос следователя. С женой ему поговорить, разумеется, не дали, — так требовала следственная тактика, и развели их в разные комнаты. Николай начал давать показания.

В это время подъехал Сорокин. Старший по караулу, молоденький сержант, доложил заместителю Генерального прокурора обстановку заикающимся голосом. Еще бы. Сорокин, ожидавший на работе вызова на Старую площадь, а может, и сразу в Кремль, был в форме, которую носил вообще-то редко. Не принято это у оперативников, до какого бы они поста ни дослужились. Несмотря на гипноз генеральских погон, сержант доложил все толково, забыв лишь сказать о визите Николая с новыми курами. Их Сорокин увидел сам и, то ли забыв, что ему рассказывали о придуманной Розой хитрости, то ли считая, что так быстро эту аферу провернуть было невозможно, а может, полагая, что даже молоденькому сержанту должно быть известно о недопустимости менять что-либо на месте преступления, словом, Сорокин, увидев кур,спросил:

— Погоди, а это кто?

— Куры, — ответил сержант и добавил: — Подменные.

Тут до Сорокина дошло, что его уже опередили. К своему удивлению, он не обозлился, а начал понимать весь комизм ситуации.

В калитку вошли Роза с Сеней. Один из милиционеров резко бросился им навстречу, но Сорокин рявкнул: «Назад!», и милиционер прирос к земле. Как раз посередь лужицы с куриной кровью, которую не заметил, бросившись выполнять свой долг пред очами большого начальника.

Заметив кур, бегавших по участку, и смущенное лицо Сорокина, Роза улыбнулась. Сеня, которого по дороге, конечно, ввели в курс дела, был еще напряжен, не зная, куда пойдут события дальше.

— Вы меня так напугали сегодня, Ильич, — кокетливо начала Роза. — Вот приехали разобраться, в чем же это я перед вами виновата.

— Да ладно бросьте вы, ребята, — улыбнулся Сорокин. — Ну и хитрая же вы, Роза. Если вы и Сеню так обманываете, то я понимаю, почему он шляп не носит.

— Вот-вот, — обрадовался Сеня, — и я говорю, что это она во всем виновата. Все время мне вместо себя кого-нибудь подсовывает.

— Да ладно тебе, трепло. Тебе подсовывай — не подсовывай, только и можешь, что поговорить, — незлобливо откликнулась Роза. — А вообще-то, генерал-прокурор, вам не говорили, что вы тогда не голубей, а фениксов купили? Глядите, все время возрождаются, правда, не из пепла, а из собачьих зубов.

Сорокин знал, кто такая Птица-Феникс, и рассмеялся.

В это время на участке появился «важняк». Он подошел к прокурору и представился. Сорокин сделал серьезное лицо, а Роза с Сеней, услышав «следователь по особо важным делам прокуратуры Московской области», прыснули заразительным смехом. «Важняк» понял, что это не родственники Сорокина и уж, разумеется, не со службы его коллеги, и, повернувшись, сказал:

— Попрошу вас, граждане, отсюда на время уйти.

— Нет, пускай остаются! — распорядился Сорокин. «Важняк» доложил, что преступление раскрыто по горячим следам, что в его распоряжении имеется чистосердечное признание и протокол явки с повинной, что криминалисты в настоящее время закрепляют объективные доказательства у себя в лаборатории и что для полной ясности осталось только отобрать образцы слюны у собаки. Это будет сделано завтра, поскольку признано целесообразным вызвать для этой процедуры ветеринара.

За все время доклада «важняка» на лице Сорокина не дрогнул ни один мускул. Выслушав все, он сказал:

— Хорошо. Заканчивайте и потом представьте все материалы дела мне. Только потерпевшим укажите не меня, а жену. Дача записана на меня, но куры — ее.