Салман Рушди - Клоун Шалимар

Люди в тюрьме погибали каждый день. Шериф винил во всем урезанный бюджет, только от его слов легче никому не становилось. Осужденный за убийство узник умудрился ночью каким-то образом выйти в коридор и убить другого заключенного, который на суде дал против него показания, хотя камера того находилась на другом этаже. Остальные обитатели тюрьмы числом шесть тысяч по команде местных мафиози сделали вид, будто ничего не видели и не слышали. Вести о подобных событиях доходили и до Шалимара в его блоке семь-ноль-ноль-ноль. Член корейской банды получил тридцать ножевых ударов, а потом его засунули в тележку с грязным бельем; труп обнаружили спустя шестнадцать часов, когда тележка стала вонять. Заключенного, убившего жену, забили насмерть. Двести человек приняли участие в драке, завязавшейся из-за пользования платным телефоном. Во время потасовки одному из заключенных нанесли двенадцать ударов ножом. Не исключено, что теперь, после событий на Манхэттене, какой-нибудь охранник «забудет» запереть двери в блок семь-ноль-ноль-ноль и в одну распрекрасную ночь некий горилла, именующий себя Сладким Пирожком с Медом, Златовлаской Али, Великим Лосем, Худышкой из Вирджинии, Малышом Киско или Гангстером Старой Долины, даст волю своему патриотическому американскому гневу. Тиллерман дернул плечом.

— Ладно, я подниму этот вопрос, — сказал он, а затем, подавшись вперед, доверительно попросил: — Расскажи мне об этой девушке.

И Шалимар, обычно неохотно отвечавший на вопросы, расслабился и заговорил.

Слушание дела Номана Шер Номана состоялось полгода спустя в окружном суде Лос-Анджелеса, в Ван-Найсе. Судьей был назначен Стэнли Вайсберг, председательствовавший на процессе по делу об избиении Родни Кинга четырьмя копами, оправдание которых вызвало беспорядки в городе. На спокойного, уверенного в себе профессионала лет пятидесяти пяти последовавшие за процессом передряги никак не повлияли. В связи с напряженной обстановкой после взрыва торгового центра в здании суда и вокруг него были приняты беспрецедентные меры предосторожности. Закованного в наручники, с цепями на ногах Шалимара каждый день доставляли и увозили в белом бронированном фургоне с полицейским сопровождением из одиннадцати машин, напоминавшим президентский кортеж, с постами по пути следования, мотоциклистами и снайперами на крышах. «Такие случаи, как с Джеком Руби, нам тут ни к чему», — откомментировал это новый шеф полиции Уилли Уильямс. Когда же репортер спросил, как бы он оценил уровень принятых мер с точки зрения их интенсивности, тот ответил коротко: «Именно так мы бы всё обставили, если бы это был Арафат».

В самом начале для подбора кандидатов в присяжные было разослано пятьсот анкет с вопросником в сто страниц. На их основании и с учетом мнения судей из этого числа выбрали двенадцать человек, и еще шестеро на всякий случай были зачислены в резерв. В состав присяжных попало четверо мужчин и восемь женщин младше сорока. Тиллерман хотел, чтобы присяжные были среднего возраста и притом чтобы преобладали женщины. Он считал себя знатоком человеческой натуры и принадлежал к разряду философствующих юристов, давно распрощавшихся со всеми иллюзиями. Он был убежден, что люди молодые, еще серьезно не задумывающиеся о смерти, менее склонны к ожесточенности во время суда над убийцей. Что же касается доминирующего количества особ женского пола, то и на это Тиллерман имел свои резоны. Клоун Шалимар был очень красив собой, к тому же мужчина с разбитым сердцем, которого обманули и предали. Преступление на почве страсти в Калифорнии не оправдывалось законом, но Тиллерман полагал, что подобная мелодраматическая подоплека должна помочь защите.

По сравнению с солидным, многоопытным Тиллерманом представлявшие сторону обвинения Джанет Миенткевич и Ларри Танидзаки, которым едва исполнилось по тридцать, казались младенцами-несмышленышами, тем не менее они успели пройти хорошую школу и были исполнены решимости выиграть процесс. Правда, Танидзаки в разговоре с коллегой высказал некоторые сомнения по поводу того, что им удастся добиться смертного приговора, — по его опыту, присяжные не любили осуждать людей на смерть, — но Миенткевич поспешила его разуверить. «Кого же тогда казнить, если не таких, как он?!» — воскликнула она. Их самой большой головной болью было то, что защита может попытаться отвести обвинение. Как ни странно, несмотря на то что убийство Максимилиана Офалса произошло ясным солнечным днем, у них не было ни единого свидетеля преступления. Казалось, вся улица сознательно закрыла на это время глаза, точно так же, как это сделали обитатели лос-анджелесской центральной тюрьмы во время сведения счетов между гангстерами. В распоряжении обвинения был нож с отпечатками пальцев, имелась окровавленная одежда, был и мотив преступления, не хватало лишь одного — живого свидетеля. Правда, на предварительном слушании Тиллерман заявил, что его клиент не станет отрицать сам факт преступления, однако предупредил, что если обвинение будет настаивать на смертном приговоре, то тогда, вполне возможно, защита будет требовать его оправдания. «Видите ли, — уклончиво заметил он, — у моего клиента очень тяжелое психологическое состояние». На вопрос судьи Вайсберга, с чем это связано, Тиллерман вполне серьезно ответил: «Он находится под воздействием магии».