Александр Малюгин - Аферисты. BIG-ЛАЖА-TOUR, или Как развести клиента на бабло

Но ведь триста тысяч долларов – на ветер, в пустоту, к черту на рога!..

После такого страшного удара Лева долго не мог оправиться. Нет, он, конечно, искал Борю – целая свора охранников перетряхивала домишки, караванчики и махсаны от Метулы на севере страны до Эйлата на юге. Но все это была пустая затея – Боря уже мог скрываться, к примеру, в подвалах орских четырехэтажек, построенных немецкими военнопленными. Поди достань…

Проститутки, впрочем, работали исправно, и Лева кое-как выбрался из финансовой ямы, но нужна была крылатая идея, сумасшедший проект, который позволил бы с триумфом взлететь на иерусалимские холмы (Лева всегда мечтал жить в белокаменном Иерусалиме). На их вершинах покоятся звезды. Взлететь на эти холмы и остаться там навсегда.

Так возникла идея с «картой паломника».

В десять утра пришли две монашки из иерусалимской обители. Пожилая, с красным ободком на переносице от тяжелых очков, висевших на цепочке, и молоденькая, робкая, как гуппи. Было у них деловое предложение, и не мешкая старшая заговорила:

– Мы предлагаем вам размещать паломников в нашем монастыре. Это значительно дешевле, чем в гостиницах, да и… логичнее как-то, верно? Монастырь расположен в живописном месте, на окраине Иерусалима, на холме. Вид потрясающий, особенно ночью: звезды можно просто в ведерко собирать, как яблоки.

Вадим мельком взглянул на лицо Фрусмана: дикий неконтролируемый восторг!

– Кельи чистые, светлые, убирают раз в день, – продолжала тем временем монашка. – Еда простая, но готовят очень вкусно. Кашка гречневая наутро, чаек мятный. Морковка протертая с изюмом, творожок.

– Как в детском саду, – мечтательно пробормотал Лева.

– Да-да. Мясо подаем по понедельникам и средам. Четверг – рыбный день.

– Да меню можно любое наладить, – вдруг резво вступила в разговор молоденькая. – Хоть кус-кус, хоть форшмак, хоть спагетти с чернилами каракатицы!

– А вот этого не надо, – строго заметил Фрусман. – Не надо специального меню. Паломники знают, куда едут. И главное, зачем.

– Справедливо, – кивнула пожилая. – Ну а вообще, как вам наше предложение?

– Заманчиво. Давайте поговорим о цене.

Они перешли на шепот, и Ларчиков, ничего не слыша, почувствовал себя ребенком, брошенным родителями на время шопинга в игровой комнате, с батутом и канатными джунглями. В недоумении обратился к «гуппи»:

– Э-э-э… как вы попали в монастырь? Вы же из России, да?

– Из Харькова. – И молоденькая, с той же неожиданной резвостью, вкратце рассказала свою историю.

После школы она поступила танцовщицей в варьете. И на сцене, и в жизни ее тогда звали Лилу. Естественно, канканом дело не ограничивалось. В белых ажурных чулках и красном кружевном боди – своем фирменном костюме – девушка часто просыпалась в малознакомых мужских объятиях. Бог знает, чем бы все закончилось, если б не Костя Шейко, местный бизнесмен, держащий на Благовещенском рынке несколько палаток «Сосиски гриль».

Пригласив как-то Лилу в гости и наливая женьшеневую водку из бутылки с плавающим на дне белесоватым корнем, он вдруг обмолвился о своей жене, умершей от передозировки два года назад. Показал портрет – красавица, легкое перышко с вытаращенными наркоманскими зенками. «Прикинь, сквозь ее могилу дерево проросло, – рубанул Костя. – Прямо по центру, наверное, через грудь. Хочешь посмотреть?»

Страшно хотелось. Кладбище было в трех шагах, в конце Пушкинской. Они метнулись. Осина жестко, будто средневековое копье, торчала из холмика-корытца. Какой там Шекспир! Впечатлительную Лилу это потрясло: прах, тлен и сквозь мертвечину – живое трепещущее деревце. А тут еще пьяный вдрабадан Шейко затянул: «Христос воскресе из мертвых и смертию смерть поправ…» В общем, дальнейшая судьба ее решилась в одночасье.

«Красиво поешь», – подумал Ларчиков, вспоминая почему-то проститутку Леру на просмотре у Казанцевой, с ее авантюрной байкой о собакочеловеке. Вслух, впрочем, сказал:

– Интересная биография.

И только. Лева уже прощался с монахинями, по-светски целуя ручки.

– Когда обратно, в светлый град Иерусалим?

– Завтра вылетаем, – ответила пожилая, и красный ободок на ее переносице довольно побагровел.

После ухода монашек Фрусман пребывал в наилучшем настроении. По его словам, себестоимость поездки из-за этих келий снижалась почти вдвое.

– Я не понимаю, чему ты радуешься? – хмыкнул Вадим. – Мы же не собираемся никого реально отправлять.