Валерий Шелегов - Пальто для Валентины

Вечерком воздух синел и в лампадном свете угасающего дня, в настежь растворенное кухонное окно, со двора тянуло сухим теплым воздухом от построек, прохладой и сыростью из близкой тайги, слышался от хлева до крыльца сытый вздох подоенной коровы, успокаивались курицы, голуби под карнизом.

В такие вечерние часы зрелого лета, воздух горницы полон меда и ладана, дымка от чугунков на загнетке русской печи за цветной шторкой. Парным молоком из кринки и спелой рожью от хлебов на столе; свежим огурцом и сладкой морковиной.

Замирает тайга. Отходит ко сну крестьянская деревня. Отдыхают от трудов Великие труженики, русские крестьяне брат и моя бабушка. Пора и мне на сеновал. Двор светел до городьбы овощного огородика, полного зеленью и зреющими овощами. По-хозяйски строено, по-людски содержится: не повалено, не мурьёй.

Жил я у бабушки каждое лето. Косил сено, пропалывал двадцать соток картошки, пас общественное стадо, когда подходил черед нашего двора.

Тракт на речку Бирюсу проходит в этих местах уже пару столетий.

Деревню Егоровку зачали в конце девятнадцатого века братья Василий и Демьян Шелеговы. Ставили первыми свои избы. Семья прадеда Павла Павловича Шелегова многодетная. Пять сыновей: Василий, Дмитрий, Демьян, Борис, Иван и дочерей трое — Ольга, Татьяна и Елена. Родились они на хуторе, выросли в тайге в стороне от тракта. Прабабушка моя Татьяна Романовна родом из казачьих станков в Нижнем Приангарье. Оттуда ее взял прадед, когда промышлял золото на приисках.

Молодоженами пришли на таёжные абанские земли. Получили от властей в Абане отруба под новину в тайге. Раскорчевали, выжгли, построили хутор. И пошла жизнь. Стали рождаться сыновья. Павел хозяином не был. Каждый год бегал на золотые прииски. Хозяйством правила Татьяна Романовна. Павел пустым не являлся. Жили в достатке и тихо. Пока старший сын Василий не украл Христину Пушкину и насильно на ней не женился.

Казачий старшина Антон Пушкин, прозванный таежным народом — «Хукало», за свое сердитое: «хУк», «хУк». Родной отец бабушки Христины. Мой прадед. Из старожильческих сибирских казаков. Фамилия казачьих старшин Пушкиных значится в военных учебниках 1908 года среди Западно-Сибирского служилого казачества. Церковь в Никольском селе при его доброхотстве строилась.

Жил Хукало в тайге обособленно. Со службы на Енисее вышел по сроку, получил земельный отруб, где пожелал. На Административной карте Енисейской губернии 1878 года «абанские земли» значатся «казачьими». Поселился в Никольской деревне. Построил церковь. И перебрался в тайгу жить хутором. Для хозяйства держал двух работниц. Родная жена Антону Пушкину детей не дала. Трех дочерей — Христину, Анну и Евгению он «приспал» с работницей Матроной. Дал дочерям фамилию.

Дед мой Василий высмотрел работящую чернявую Христину Пушкину на зимний Престольный праздник в селе Никольском. Уговорил Василий брата Демьяна украсть хукаловскую девку. От Павловской заимки — по тракту через село Никольское добрый круг. До Хукаловского хутора ближняя дорога прямиком только через тайгу.

Подкараулили братья Христину, когда на вечернюю дойку к корове в теплый хлев шла. Там ее братья и скрутили. Сильная казачка была молодая Христина. Но ребенком беспомощным падала вниз лицом от воровских рук рослых мужиков. Вырывалась в бешенстве, батюшку звала на помощь. Да туго прикрыли ей братья рот «ширинкой», которую несла для обтирки вымени коровы после обмывки.

Укутали в медвежью доху и огородом в лес к розвальням унесли. Там лошадей оставили. Месяц ясный стоял, когда везли по тайге. В бане Павловской заимки, Василий насиловал Христину. «Женой сделал». Брат Демьян держал…

Прятали братья тайно Христину на заимке, пока она не «понесла» от Василия. Посадил тогда ее Василий в розвальни и Прощеным Воскресеньем — в канун Великого поста, повез Христину таежной воровской дорожкой к отцу в Хукаловский хутор.

Взбесился казак Хукало, кровью лицом налился, когда узнал, кто снасильничал его любимую дочерь. Шашку казачью со стены сорвал. Да не с пустыми руками Василий и Демъян в высокую горницу зашли. Порезали бы друг друга. Тем же разом, смирился казак Пушкин перед ставшей на колени дочерью Христиной: «Своей волей она идет. Ребеночка грех губить. Прощеное Воскресенье. Просила отца простить ее невольный грех. Смирения христианского. Случившегося не воротишь. Пост Великий грядет».

Сдержался Хукало, но с глаз долой. Так и не простил братьев до смерти.