Пол Теру - Моя другая жизнь

Прошло несколько дней. Я все еще не мог работать над китайской книжкой. Вместо этого я занялся розысками. Бродил между стеллажей лондонской библиотеки, ища алфавитный указатель книг о путешествиях. Мне были нужны названия малоизвестных городов, где я останавливался в Китае. Мне был нужен стимул. Я делал записи и старался быть занятым.

Еще одну замечательную историю я услышал от одной женщины в Нью-Йорке. История произошла с ее подругой, которая в самолете познакомилась с неким мужчиной. Мужчина был темнокожий — возможно, уроженец Среднего Востока. Они обменялись телефонами, и в тот же день новый знакомый позвонил и пригласил ее на обед. Женщина отказалась: она на неделю уезжала из города. Вернувшись домой, она обнаружила, что ей доставили гигантское комнатное растение в кадке. Несколько дней спустя принесли корзину деликатесов, а через некоторое время явился посыльный с браслетом. Все презенты были от человека, с которым женщина познакомилась в самолете.

Подарки казались такими странными, такими преждевременными, что она позвонила этому мужчине, надеясь уговорить его остановиться. Он сменил номер телефона. Она не смогла его разыскать. И он не остановился. Он прислал ей новый холодильник, набитый бутылками дорогого шабли. Прислал непомерно широкую кровать. За ней последовал проигрыватель компакт-дисков и куча дисков в придачу. И это было далеко не все. Дошло до того, что женщина оттягивала возвращение по вечерам домой, не зная, что ее ждет. Подарки тем временем прибывали ежедневно. И в таком изобилии, что их просто физически невозможно стало отправлять назад. К тому же женщине некуда было девать все это добро: она жила в небольшой квартире. Была привезена собака. За ней появился мотоцикл. К тому моменту женщина уже позвонила в полицию. Там, однако, к ее жалобе не отнеслись всерьез: дарить подарки, дескать, не преступление, вряд ли это можно считать нарушением общественного порядка. Однако для женщины щедрость мужчины была хуже воровства. Она сходила с ума от страха. Вторжение в ее жизнь всех этих нежеланных презентов казалось ей проявлением самой лютой злобы. Драгоценные украшения, финская сауна в контейнере, новехонький автомобиль… У нее началась бессонница. Она лежала по ночам не смыкая глаз и ждала, что вот-вот позвонят в дверь и вручат ей очередное подношение. Это ведь действительно происходило чуть ли не каждый день. Она потеряла аппетит, впала в депрессию. Но где же был мужчина? Скрывался и неумолимо продолжал осыпать подарками свою жертву. Теперь она его ненавидела. Этот яростный шквал дорогих вещей свидетельствовал, что он задумал отправить ее в сумасшедший дом.

Она обратилась к психиатру. После нескольких визитов тот просто посоветовал ей уехать. Она так и поступила, нашла новую работу, переселилась в другое место и затаилась. Вся ее жизнь пошла наперекосяк из-за какой-то случайной встречи, почти рухнула, не выдержав груза этих подарков.

«Я так и не выяснила, что с ней сталось потом», — сказала моя знакомая, когда я начал ее выспрашивать. А это было как раз то, что хотелось бы узнать. Вопросы, остававшиеся без ответов, всегда заставляли меня подозревать, что я имею дело с вымыслом, — вникнешь поглубже, а там пустота. Может, этой женщины вообще не существовало, может, и никакой истории не было. И суть не только в упорстве мужчины. Вправду ли женщина едва не свихнулась из-за его подарков?

При слове «история» я привычно улыбаюсь. Что такое все эти истории? Просто истории. Довольно правдоподобные. Использующие не слишком изобретательные выдумки в качестве шатких подпорок для смутной идеи. Задайте побольше вопросов — и все рассыплется.

Я ждал сценария — стало быть, не мог работать. Потом, когда сценарий наконец прибыл, я не мог работать, потому что читал его. Он назывался «Таинственный мужчина». Отвратительное название; мне хотелось его заменить. Это оказалась любовная история. Любовники были англичанами, у главного героя имелся друг, названный в сценарии Писателем (без имени). Друг предоставил свое жилье герою, чтобы тому было где встречаться с возлюбленной. Таким образом, ключевой фигурой следовало считать меня: от меня зависело развитие действия. Я как бы выступал в качестве повествователя.

Большая часть моих реплик пришлась на первые страницы текста:

Писатель.Счастливчик ты. Пари держу, она красотка.

Джек.Ей всего двадцать.

Я готов был поверить: этот не слишком юный англичанин вполне мог обрести счастье в объятиях мечтательной двадцатилетней особы, даже если счастье не обещало быть долговечным. Но вот с Эллисон (так героиня звалась в сценарии) не все было понятным. Истории недоставало некоторого цинизма, себялюбия, каких-то хитрых ходов.