Валерий Алексеев - Три юных пажа

— Да будет тебе, угомонись, — сказал Сева и отвернулся, как будто от Лутовкина плохо пахло.

— Слушаю-с. — Лутовкин, пятясь, отошел.

— Ну, какие новости принесли? — спросила Севу Альбина.

— У подъезда дерутся, — ответил Сева, старательно подбирая себе закуску. — Но без ножей.

— Славно-то как! — посмеиваясь, сказала Альбина.

— Есть предложение возобновить тост, — сказал Олег, когда Лутовкин уселся на председательское место. — Пьем за наивных людей. Ибо это они делают мир…

— Таким продувным, — заключил Лутовкин.

Он выпил, никого не дожидаясь, и мрачно потянулся за сайрой.

— Ну, нет, — возразил Сева. — Быть может, я чего-то не понимаю, но мы справляем день рождения. Предлагаю тост за девушек апреля, за их весеннее счастье.

— Как будто счастье может быть зимнее, — сварливо сказала Женя. — Счастье — это счастье.

— А что такое счастье, радость моя? — поинтересовался Олег. — Извини за лимитский вопрос.

— От лимиты слышу, — не задумываясь, ответила Женя. — Мы и про счастье могём. Счастье — это когда у тебя есть всё, что есть у других. И когда ты можешь делать всё, что позволяют себе другие.

— Интересно, — пробурчал Лутовкин, копаясь вилкой в консервной банке, — интересно, что позволяют себе в данный момент дети Рокфеллера.

— При чем тут дети Рокфеллера? — вскинулась Женя.

— А при том, — отвечал Лутовкин, — что с такой программой не видать тебе счастья, как своих ушей.

— Ответ не засчитан, — резюмировал Олег. — Передаю микрофон имениннице.

— Что за детские игры, — сказала Альбина. — Ты на своей барже массовиком, наверно, работаешь?

— Бывает, что и клоуном, — беззлобно ответил Олег. — Что делать, если пассажиры сидят, как проглоченные. Так будешь отвечать или нет?

— Пожалуйста, — сказала Альбина. — Нудить так нудить. Счастье — это когда у тебя есть то, чего нет у других. И когда ты можешь позволить себе то, чего не могут другие.

— Между прочим, — проговорил Лутовкин, — у нас по району гуляет маньяк. Отлавливает девиц и убивает их шилом. Может себе позволить.

— Глупо, — сказала Альбина и пренебрежительно дернула плечом.

— Ответ не засчитывается, — заключил Олег. — Что скажут доценты?

— У каждого человека есть то, чего нет у других, — помедлив, сказал Сева. — Только не все умеют это ценить, оттого и несчастны.

— Ну, правильно, — отозвался Лутовкин. — Люби, что имеешь, и нечего возникать. Так говорят враги перестройки.

Глядя прямо перед собой, он доставал из банки ломтики сайры и один за другим механически клал их в рот. Борода его, обыкновенно приглаженная, сейчас топорщилась во все стороны. Лутовкин страдал от внутреннего разлада: хмель побуждал его дурачиться и чудить, а ситуация — хранить угрюмое спокойствие.

— Проще надо жить, господа, — сказал Олег. — Что это вас всех зациклило: другие, другие… В этом деле никаких других нет. Счастье — это когда человек молод, здоров, богат и свободен.

— И еще при этом умен, — заметила Альбина.

— А вот это уже личный выпад, — возразил Олег. — Попрошу оградить мою честь.

— Что-то у меня голова разболелась, — сказал вдруг Лутовкин, и это было очень похоже на правду. — Пойду полежу.

И, не дожидаясь протестов, поднялся из-за стола.

— Ну, братец, это не дело, — недовольно сказал Олег. — У тебя в доме твоих друзей поливают. Хозяин ты или не хозяин?

— Да все же свои, — вяло ответил Лутовкин. — Делайте, что хотите.

И, по-стариковски шаркая ногами, он вышел в смежную комнату. Там, кряхтя, сел на кровать, разулся и, высоко задрав ноги в желтых носках, завалился на подушки.

— Ладно, мы не гордые, — сказал после паузы Олег. — Будем голые на столе танцевать. Верно, девчата?

— Я еще не наелась, — капризно проговорила Женя.

— Лопай, кто тебе мешает.

Олег встал, прошел в спальню, о чем-то спросил хозяина. «Бу-бу-бу», — отвечал Лутовкин. Вернувшись с магнитофоном «Тоника» и коробкой кассет, Олег сел на пол за диваном и принялся налаживать музыку.

— Что-нибудь старомодненькое, — бормотал он. — Я человек степенный, не люблю скакать без нужды.

Грянула музыка. Это была запись аргентинской пластинки «Танго, сделавшие эпоху». Сама пластинка у Лутовкина тоже имелась, он ее очень берег и держал в запаянном пластиковом конверте.

— Ну, пошли? — сказала Альбина, повернувшись к Севе и жеманно выпуская дым.

Сева покорно поднялся. Оставив сигарету на своей тарелке, Альбина встала и положила обе руки Севе на плечи.