Ника Созонова - ...Это вовсе не то, что ты думал, но лучше

— У тебя есть какие-то секреты от старшего брата?!!

— Ну, пожалуйста, дай мне десять минут!

— Ладно. Мы с ним в 'Трубу' как раз собирались. Я подожду его на улице.

Акела демонстративно громко хлопнул дверью, оставив после себя запах обиды.

— И что за конфиденциальный разговор меня ожидает, деточка?

Я забралась с ногами в кресло и вцепилась в подлокотники, чтобы не сорваться с места и вновь не начать носиться по комнате.

— Я хотела попросить у тебя прощения. За то, что, несмотря на свою влюбленность, не сделала для тебя ничего хорошего. За те мысли, что приходили мне о тебе. За те проблемы, что навесила на тебя. Отпусти меня, пожалуйста!

— Что с тобой, Росси? О чем ты вообще говоришь?! Какие мысли, какая влюбленность? У тебя случайно теплового удара сегодня не было? А то на улице солнышко жарит дай боже, вот головку-то и напекло.

— Пожалуйста, дай мне пару минут. Я должна высказаться, иначе меня может разорвать изнутри. Не бойся, заметь — я говорю в прошедшем времени. Потому что все это имело значение лишь до сегодняшнего дня. Ты правда очень дорог мне, и вы с Вижи прекрасная пара, я желаю вам счастья. У меня только одна просьба. Я сейчас закрою глаза, а ты скажешь, что отпускаешь меня. Словно перережешь веревку, которая привязывает меня к тебе. Сегодня я ощущаю ее как нельзя сильно. Отпускаешь и прощаешь.

— Бред какой-то… Ну, ладно — если после этого ты ляжешь в постель и примешь жаропонижающее.

— Нет, после этого я пойду с Акелой в 'Трубу', а ты останешься в Хижине.

— Деточка, мне кажется, что ты борзеешь.

— Ключей нет, значит, кто-то обязательно должен оставаться дома. А мне позарез нужно пообщаться с братиком. Ну, хочешь, я на колени встану? — В этот момент я действительно была готова грохнуться перед ним на колени.

— Хорошо-хорошо! Не нужно таких крайностей. Можешь закрывать глаза — я скажу, что ты просишь. Не знаю, с чего я сегодня такой покладистый.

— А просто день такой… странный.

Я крепко зажмурилась.

— Отпускаю тебя…

Абрек произнес это тихо и торжественно. И подул на мои сомкнутые веки.

Не знаю, самовнушение то было или реальность, но я почувствовала, как что-то стягивавшее меня изнутри распустилось, а легкость дошла до стадии невесомости.

— Спасибо! Возьми, — я протянула ему янтарную бусину, которую до этого сжимала в ладони.

Не знаю, что увидел Брейки в моем лице, но он без слов принял дар. Так же молча открыл мне дверь, и только когда я была уже почти на улице, до меня донеслись его слова:

— Я прощаю тебя за все, Рассвет! Счастливой дороги тебе!..

Акела не удивился, увидев вместо Абрека меня.

— Ты знаешь, братик, оказывается, на самом деле меня зовут Марина.

— Вот как? Но сейчас тебе гораздо больше подходит корень 'свет', чем корень 'мор'. Ты вся сияешь. Хотел бы я так же выглядеть перед уходом. Ты ведь… сегодня?

— Угадал! — Я от души хлопнула его по плечу и рассмеялась. — А ты простишь меня за всё?

— И за всё, и за всех, будь спокойна! У тебя есть еще время? Пройдемся до 'Трубы'?

— Время, время, время… Его мне всегда не хватало, не хватает и сегодня! Но я конечно пройдусь, ведь я не попрощалась еще с Лешим, и с Патриком, и с…

Я запнулась, чувствуя, как накатывает знакомое 'ватное' состояние. О черт! Сейчас наступит слабость, и я должна буду лечь или хотя бы сесть. И это не просто приступ, а, по всей видимости, последний. (А как еще могло быть? Каким путем я, дурочка, надеялась перейти ту черту?!) И бедный Акела будет вынужден возиться с моей бездыханной тушкой. Вызывать 'Скорую', потом тащиться в морг. Потом собирать со всей нищей 'трубной' братии деньги на похороны… Ну, уж нет! Такого прощального подарка своему братику и своей любимой тусовке я преподносить не буду.

— Что, России? — Акела остановился и встревожено заглянул мне в глаза. — Плохо?..

— Ничуть! — Я помотала головой, стараясь делать это как можно беспечней. — Я просто вспомнила об одном деле. Жаль, но в 'Трубу' уже не успеваю. Пожалуйста, попрощайся за меня с Лешим, с Патриком… со всеми. А мне пора. Держи! — Я вложила в его ладонь бусину.

Акела поднес ее к губам и поцеловал.

— Я буду скучать по тебе, сестренка!

— Я тоже, братик! Но, сдается мне, мы с тобой обязательно еще увидимся — когда-нибудь!..

Я полетела от него вприпрыжку, больше всего на свете боясь, что грохнусь сейчас на асфальт от накатившей слабости, и он это увидит, и понесется ко мне. Но, к счастью, пронесло. Ноги у меня заплетались, но братец, видимо, отнес это к моей излишней экзальтированности. Я грохнулась вне пределов его видимости, и не на асфальт, а на мягкий газончик — поскольку успела в последний момент свернуть в ближайший дворик.