Джуно Диас - Делла принципа

Я зашел в ее комнату, пока Рафа шуровал в кладовке, достал коробку из нижнего ящика комода и положил подмышку…

Он вышел из кладовки. Посмотрел на меня. А я — него.

— Дай сюда, — сказал он.

— Размечтался.

Он сгреб меня. Еще недавно на этом бы все и кончилось — на куски бы порвал. Но в игре изменились правила. Я не знал, чего во мне больше: ликования от возможности впервые в жизни его завалить или страха.

Мы посшибали друг другом предметы, но коробку я удержал, и в итоге он меня выпустил. Я приготовился ко второму раунду, но Рафу трясло, как адвентиста седьмого дня в канун второго пришествия.

— Ладно, — сказал он, пытаясь отдышаться. — Деньги твои. Но будь спокоен, засранец: я с тобой поквитаюсь.

— Ой, боюсь, боюсь, — сказал я.

Вечером я все рассказал мамику. (Естественно, подчеркнув, что дело происходило после моего возвращения из школы.)

Она зажгла газ под бобами, замоченными с утра.

— Пожалуйста, не дерись с братом. Пусть берет, что хочет.

— Но он же тебя обворовывает!

— Пусть.

— Хрен ему, — сказал я. — Я замок поменяю.

— Не смей. Это и его квартира.

— Ты, ма, издеваешься, что ли? — Я хотел заорать на нее, но вдруг осекся. До меня дошло. Я посмотрел на мать.

— Ма?

— Да, hijo.

— И давно он это делает?

— Что делает?

— Давно, ма? Отвечай мне: давно?

Она отвернулась, поэтому я со всей силы запустил маленькой жестяной коробкой через всю кухню. Сбил на пол большую деревянную ложку, висевшую на стене.

В начале октября позвонила Делла. «Ему неважно». Мать кивнула, и я пошел его навестить. «Неважно»… Надо ж такое сказануть! Брат был практически в отключке. Весь горел. Когда я положил руку ему на лоб, он меня даже не узнал. Делла сидела на краю кровати, прижимая сына к груди. Старалась показать, что волнуется.

— Ключи дай, — сказал я. Слабая улыбка в ответ:

— Потерялись.

Лисица. Сообразила, что если даст мне ключи от «монарха», тачки ей не видать.

Я прикатил тележку из супермаркета и погрузил брата на нее. Делла вышла на крыльцо проводить. «Адриана оставить не с кем», — объяснила она.

Видимо, мамик не зря все это время молилась, потому что одно чудо в тот день все-таки произошло. Угадайте, чья «камри» стояла возле нашего дома; кто бросился мне навстречу, увидев в тележке брата; кто отвез Рафу, и мамика, и Всадниц в больницу «Бет Израэль»?

Правильно, Тамми Фалько по прозвищу Fly Tetas.

Когда Рафу отпустили домой, их странные встречи возобновились, только из-за слабости Рафа уже не мог выходить на улицу. Теперь он стоял на крыльце за стеклянной дверью, а Тамми сидела в машине, и они друг на друга смотрели.

Ну а Делла (которая так и не нашла времени заехать к брату в больницу) нас все-таки удостоила своим посещением. Рафу тогда еще не выписали, и я мог запросто ее не впустить, но мать настояла. Делла уселась на диван и попыталась взять руки мамика в свои, но мамик ее обломала. С Деллой был Адриан, который сразу же начал носиться по квартире, врезаясь в мебель, и я с трудом сдерживался, чтобы не надавать ему пиндюлей. Светясь своей фирменной лучезарной улыбкой, Делла сообщила, что Рафа занял у нее денег, которые теперь она просит вернуть, поскольку ей нечем платить за квартиру.

— Oh, por favor [59] Здесь: Еще чего! — исп. , — прошипел я.

Мать посмотрела на нее пристально, словно примериваясь к шее.

— Сколько же он у тебя взял?

— Две тысячи долларов.

Две тысячи. В 198.. году! Мать в задумчивости кивнула.

— И что, по-твоему, он сделал с деньгами?

— Не знаю, — прошептала Делла. — Он мне никогда ничего не рассказывал.

И тут ее улыбка сделалась еще лучезарнее.

Талантливая была, тварь. Мы с мамиком по уши в дерьме, а она выезжает на белом коне, вся такая розовая и пушистая (ну, правильно: дело сделано, чего теперь притворяться). Жаль, настроения не было, а то бы поаплодировал.

Мать глубоко вздохнула: «Сейчас вернусь», — и направилась к себе в спальню. Я подумал, что она выйдет оттуда с дамским пестиком — единственной отцовской вещицей, которую мать сохранила после его ухода. («Для самозащиты», — говорила она, но я-то уверен, что для того, чтобы пристрелить отца, если они когда-нибудь встретятся.) Я посмотрел на Адриана, самозабвенно возившего по полу журнал «ТВ-гид», и попытался представить, каково ему будет расти сиротой. Но мамик вернулась из спальни, сжимая в пальцах вовсе не пистолет, а стодолларовую купюру.

— Ма, — простонал я.

Она протянула купюру Делле, но не отпустила свой край. С минуту они буравили друг друга взглядами, а потом мамик разжала пальцы, и сотка издала звук, похожий на выстрел.