Мария Круговая: Сделай мне приват

— Сейчас посмотрим.

— Да вот, сейчас увидите. Ага. Заходите.

Мы миновали санузел, ставший на время гнездом развратных утех, табличку «Девушки и молодые люди! Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что это офис! Спасибо» , вошли в мрачного вида спальню. Тимур посмотрел, посетовал на беспорядок, попросил не курить больше на рабочем месте, спросил «Сколько?», указав на лампы, и вышел снова в коридор.

И тут оно свершилось. Из ванной абсолютно голый вышел картинный Валюша. Его голову нежным одуванчиком венчал характерный махровый тюрбан желтого цвета. Вышел, закурил, развернулся в сторону открытой двери в ванную и заорал, перекрывая шум воды и продолжая начатый разговор:

— Со мной? Да ты посмотри на себя! Жених! Ты за себя не отвечаешь, хочешь, чтобы я за тебя отвечал?!! Я не буду!

Дверь в ванную с грохотом захлопнулась с той стороны. Мы остались наедине с голым Валюшей. Я подняла глаза на Тимура и озноб ужаса снова защекотал мне уши. Такой страшной картины я не видела в жизни. Он улыбался. Вы когда-нибудь видели, как улыбается кассовый аппарат?

— Кхе, — сказал Валюша. Мы проследили всю цепочку его душевных процессов: сначала он понял, что его видят, потом понял, что его видят голым, потом до него дошло, что это Тимур, и уже не важно, что его видят голым, важно, что его видят в нерабочем виде, вышедшим из ванной, где очевидно еще есть кто-то. — Здравствуйте. — И почему-то по-солдатски спросил, пряча сигарету: — Разрешите одеваться?!

— Одевайся.

Валюша вернул себе невозмутимый вид и гордо засеменил по коридору.

— Красивый, правда, — вывалилось из меня. — Наша лучшая модель.

— Да, я понял, Маруся, — Тимур устало тронул переносицу изящными пальцами.

— Блядь, порядок он тут хочет и трудовую дисциплину, — фыркала Бурая. — А здесь одни наркоманы и отбросы общества. Посмотри на нас! Мы ж клуб серийных самоубийц! Он что? Он понимает, что нормальные люди сюда работать не пойдут? При такой работе, понятно, большой процент отморозков и психологически неуравновешенных людей! Мы же все тут больные! А без распиздяйства работать невозможно! Иначе это будет уже не Интернет-конференция, а Макдональдс! — из-за шторы послышалось вежливое «кхе», — а кто-то пусть вообще молчит, престарелый ловелас! Убить кого-то тут мало за сегодняшний выход!!!

— Я ловелас?! — высунулся Валюша.

— А кто? Я? Я, может, потягиваю юные попки в душе в рабочее время?! — на это Аланик, будучи представителем юных попок, аристократично улыбнулся Бурой. Она гневно накинула дубленку с мехом на воротнике и сразу стала похожа на заведующую овощебазой в Купчино.

— Я знал? Вы сами там еле успели следы замести, а мне хоть бы кто стукнул!!

— Стукнуть тебе?! — заорала я. — Мы б тебе стукнули, если бы были уверены, что ты не вылезешь с криком на всю квартиру: «Какая сука поебаться не дает?!».

Занавеска возмущенно дернулась

— А ты, Бурая, это зря про больных!

— Мы, между прочим, людям помогаем. С тяжелыми психо-сексуальными проблемами, — обиженно сказала занавеска.

— Настю видел кто-нибудь? — решила я перевести тему.

— А тебя вчера не было?

— Нет. Вчера же вторник был.

— Вчера здесь Настя во всей красе выступала. Они с Валюшей на пару отличились.

— Опять Валюша. Изумительно. — Из монолога Бурой я узнала, что Насте было просто-напросто негде жить. Она орала, чтобы ей тут разрешили ночевать, Валя орал, чтобы она убирала за собой хотя бы и работала бы иногда, Бурая орала, что у нее здесь не приют бездомных шлюх и что кто-то сюда водит своих мужиков, что совсем не вяжется с ее, Бурой, понятиями о работе на видеоконференциях. В ответ на это Настя кинула в администратора чашкой. В нежно-розовеньких осколках Валюша признал свою чашечку. Тут я уже начала жалеть Настю.

— Мою любимую чашку, прикинь??

— Сердечком?

— Ну. Думал, убью суку. Подарок же.

— Потом она орала, что приведет ментов или бандитов, что нас тут всех убьют или посадят. Веселая такая девчонка.

— А в итоге чего?

— Взяла у Аланика 50 рублей в долг. Пошла жаловаться Тимуру на меня и на Валюшу. Администратор ни хера не делает, а Валюша избил бедную овечку…

— Ал, ты зачем ей денег дал? Она же не вернет никогда в жизни.

— Ну… у меня было, чего же не дать…

— Натурально сестра милосердия, — Бурая направилась к выходу. Затем остановилась и резко выдохнула: — Ладно, я домой, девочки. Иди целоваться, жрец греческой любви. Я сегодня приеду, куплю барахла всякого, будем убираться. Чтобы тут еще кроме меня три человека было. Двери, если эта мразь придет, ей не открывать… Что-то я устала… похудела как будто даже. Маруся, скажи, я похудела?