Луи де Берньер - Мандолина капитана Корелли

– В к-капитана? – глупо повторила она.

– Да, в капитана, нашего незваного, но очаровательного гостя. Того, что играет на мандолине при лунном свете и приносит тебе итальянские сласти, которыми ты не всегда находишь нужным поделиться со своим отцом. Последний – это тот, кого ты считаешь и слепым, и тупым.

– Папакис!.. – возразила она, слишком ошеломленная, чтобы добавить к этому восклицанию хоть какое-то членораздельное завершение.

– У тебя даже шея и уши покраснели, – заметил доктор, наслаждаясь ее замешательством и нарочно подливая масла в огонь.

– Но, папакис…

Доктор бурно замахал своей трубкой.

– Нет, в самом деле, этот момент даже не стоит отрицать или обсуждать, потому что всё совершенно очевидно. Диагноз поставлен и подтвердился. Нам следует обсудить, что это означает. Кстати, мне ясно, что он тоже влюблен в тебя.

– Он этого не говорил, папас. Тебе нравится дразнить меня? Я начинаю очень сердиться. Как ты можешь такое говорить!

– Вот это характер! – произнес он удовлетворенно. – Это моя дочка!

– Я тебя стукну – правда стукну!

Доктор наклонился и взял ее руку. Она отвела взгляд и покраснела еще сильнее. Так типично для него – довести ее до крайнего возмущения, а потом нежным жестом выпустить из нее весь пар. Отец непредсказуем, просто какая-то мешанина – в одну минуту безапелляционные приказания, в следующую – хитрость и лесть, а еще через минуту – надменность и аристократическая невозмутимость.

– Я – врач, но я еще и человек, который прожил большую жизнь и все это видел, – сказал доктор. – Любовь – разновидность слабоумия с весьма определенными и часто повторяющимися клиническими симптомами. Вы краснеете в присутствии друг друга, вы оба болтаетесь в тех местах, где надеетесь увидеть друг друга, вы оба слегка косноязычны, оба необъяснимо и слишком долго смеетесь, ты становишься прямо до тошноты девчонкой, а он – абсолютно нелепо галантным. К тому же, ты немного поглупела. На днях он преподнес тебе розу, и ты положила ее между страниц моего справочника по симптомам. Если бы ты не была влюблена и имела немного соображения, ты засушила бы ее в какой-нибудь другой книге, которой я не пользуюсь ежедневно. Полагаю, весьма уместно, что роза обнаружена в разделе, касающемся эротомании.

Пелагия предчувствовала, что надвигается крушение всех ее сладких мечтаний. Ей припомнился доверительный совет тетушки: «Женщине, чтобы добиться своего, нужно либо плакать и пилить, либо дуться. Она должна быть готова проделывать это годами, потому что все мужчины в семье считают ее собственностью, которой могут как угодно распоряжаться, а сами – как камни, и требуется много времени, чтобы подточить их». Пелагия попробовала заплакать, но ей не дало возраставшее смятение. Она неожиданно встала и так же резко села снова. Перед ней разверзлась пропасть, и полчища турок в образе ее отца собирались столкнуть ее с обрыва. Казалось, его бесстрастное вскрытие ее души изгнало очарование из нарисованного образа. Доктор Яннис, уже раскаиваясь в своем грубом юморе, решился на сочувствие из-за одного лишь обстоятельства: стоял прекрасный день. Доктор сжал руку дочери. Пальцем другой руки он покручивал кончик уса и невозмутимо наблюдал, как Пелагия пытается выдавить из себя слезинку. А потом начал пространный монолог:

– Жизненный факт – доброе имя семьи коренится в поведении ее женщин. Не знаю, почему это так, – возможно, где-то дела обстоят иначе. Но мы живем здесь, и я обозначаю этот факт с точки зрения ученого, так же как отмечаю, что в январе на горе Энос лежит снег, а у нас отсутствуют реки.

Дело не в том, что мне не нравится капитан. Конечно, он слегка сумасшедший. Это очень просто объясняется тем обстоятельством, что он – итальянец, но он не настолько безумен, чтобы казаться совершенным посмешищем. На самом деле, он мне очень нравится, а то, что он божественно играет на мандолине, в значительной степени примиряет меня с тем, что он иностранец. – Тут доктор подумал, будет ли конструктивным раскрыть свое предположение, что капитан страдает геморроем; разоблачение физических несовершенств и немощей часто бывало сильнодействующим противоядием любви. Из уважения к Пелагии он решил этого не делать. В конце концов, не следует швырять собачье дерьмо в постель Афродиты. Он продолжил:

– И ты должна помнить, что обручена с Мандрасом. Ты помнишь это, не так ли? Формально капитан – враг. Ты можешь представить себе мучения, которым подвергнут тебя другие, когда придут к выводу, что ты отвергла любовь греческого патриота, предпочтя захватчика, угнетателя? Тебя будут называть коллаборационисткой, фашистской шлюхой, а то и хуже. Люди будут бросать в тебя камни и плевать – тебе ведь это известно, правда? Тебе придется уехать в Италию, если ты захочешь оставаться с ним, потому что здесь тебе будет небезопасно. Ты готова покинуть этот остров и этот народ? Что ты знаешь о жизни там? Думаешь, итальянцы умеют готовить мясной пирог и у них есть церкви в честь святого Герасима? Нету и не умеют.