Воле Шойинка - Интерпретаторы

— Из-за этого идиота я забыл взять мыло и полотенце.

Он не дошел до второго этажа, а Петер уже гнался за ним. Саго хотел запереться в ванной, но было поздно: ключ уже звякнул по полу. В отчаянии, ибо туша Петера плотно закрывала дверной проем, он повернулся к зеркалу и начал бриться. Он яростно намылил подбородок и верхнюю губу, так чтобы не открывать рта. Не услышал ли этот кретин его бормотание?

— Может, ты хочешь хлебнуть, пока преешься? Хочешь хлебнуть?

Саго покачал головой.

— Что это? А, крем после бриться? Хо-хо, виски и тут полезней. Хлебни! Что с тобой? Дафай лучше выпьем. Я всегда на взводе, когда фосфращаюсь томой. Семья это тюрьма. Да еще какая!

— ПРОШУ ВАС, НЕ СУЙТЕ БУТЫЛКУ МНЕ В РОТ!

Банделе хихикнул и, собравшись с силами, стал ожидать возвращения Петера.

— А этот парень — нетотрога. Что с ним такое?

— Его и спроси.

— Не могу понять, отчего он бесится. Что с ним, а? Я только хотел предложить ему фыпить. — Он сделал большой глоток. — Будешь пить, Бандили?

Банделе покачал головой.

— Ну что ты, дафай накачаемся!

— Я пью пиво.

— О'кей, хлебни виски и добавь пива. Что тут со фсеми происходит?

Он сунул бутылку Банделе, и тот сделал вид, что берет ее. Бутылка грохнулась на пол, и Банделе спокойно вернулся к пиву.

Петер был быстр, как молния. Он схватил швабру и сказал в дверь ванной:

— Твой друг спятил Какого черта он губит хорошую фыпифку?

В голосе его было искреннее огорчение, и он проворно стал вытирать пол, соображая, как бы получше учинить дебош на весь город.

В гараже Банделе остановился.

— Ты уверен, что хочешь на этот прием?

— Что угодно, только не Петер. Боже, за пять минут этот тип превратил меня в дрожащую медузу.

— Ладно, поехали.

— А что он скажет, когда поймет, что мы его бросили?

— Он придумает какое-нибудь объяснение. Он толстокожий.

— А что ты ему говорил о самолете?

— Хотел от него избавиться. Сказал, что мой друг-дипломат с семьей возвращается из Канады и остановится у меня.

— Эгбо приедет?

— Он отсюда и не вылезал. Какая-то девчонка задурила ему мозги.

— Не могу поверить.

— Сам увидишь.

— Не могу поверить.

Улица была запружена автомобилями, съехавшимися на прием, и Саго сказал:

— Давай вернемся и пойдем пешком.

Банделе покачал головой.

— Собаки будут на нас рычать. Или куснут, или примут за официантов.

— Да, они снобы. А что они делают при виде велосипедистов?

— Смотря кто едет. Официантов пропустят, на преподавателей затявкают: ком-му-нис-ты!

— Это производит впечатление.

В сумраке автомобиля лицо Банделе казалось сухим и недвижным.

— Это все пустяки. Если поедешь на американской машине последней марки, собаки разлягутся на дороге и позволят себя переехать.

Слитное гудение острот, хихиканья и сплетен приветствовало их у входа в дом смерти. Со стороны пунша донесся пронзительный голос, имитирующий странный диалект какого-то англо-саксонского племени:

— ...и потом у нее вдруг возник интерес к нашему хору, поэтому Джон сказал: «Посмотрим, что будет дальше».

Общее хихиканье сменил густой бас:

— Ее отъезд в Лондон показался мне слишком поспешным. — И эта реплика потонула в хихиканье.

— Как думаешь, мы с тобой доберемся тут до бутылок?

— Поработать локтями — и все они разбегутся.

— Погоди. Я вижу черные лица, они нигерийцы?

— Внешность обманчива. Пошли!

Среди блюд с закуской Саго увидел свежие фрукты и устремился к ним с криком;

— К черту патриотизм! Что может быть лучше европейского яблока?

— Это обман, — ответил Банделе. — Убедись сам.

Саго был в бешенстве.

— Какой кретин способен выставить на показ пластмассовые фрукты? Да, да, Банделе, минутку, минутку... — Он только сейчас обратил внимание на убранство комнаты и, поворачиваясь на пятке, зацокал языком.

— Что случилось? Ах, ты опять о фруктах.

— Как сказал бы Матиас: «О-хо-хо-хо!»

С потолка на невидимых нитях свисали гроздья лимонов. Их блеск, заменявший жизнь, свидетельствовал, что они были того же происхождения, что и яблоки. Фантастические неживые цветы в причудливых вазонах украшали стены. Меж ними на живописной пластмассовой перекладине вился искусственный плющ. Потолок покрывал пластмассовый мох. У входа стоял натюрморт из апельсина, двух груш и грозди бананов — прямо из европейской пластмассовой фабрики.

— Я заблудился в этом окаменевшем лесу. Что за хозяева в этом доме?

— Ничто.

— У них, видно, мозги тоже окаменевшие.