Воле Шойинка - Интерпретаторы

Ветер отполировал две гранитные фигуры, жуткие в своем реализме, как текучие лики туч. Они возвышались, объединенные гротом, как коричневое надгробье среди росистых кустов и еле подвижных пальм.

— Пожалуй, теперь я привезу сюда Шейха.

— Кого?

— Шейха. Его настоящее имя Секони. Он скульптор.

— Обязательно привезите.

— Если вы не боитесь и можете задержаться до поры, когда тени станут длиннее, вы увидите, как потемнеет грот и посветлеют фигуры.

Они зашагали к реке, прошли вброд по заводи к любимому камню Эгбо, похожему на дельфинью спину. Эгбо глядел на лес, где за двадцать миль отсюда был погружен в раздумья Олумо.

— Не шевели ногами, — сказал он. — Я принимаю гостью.

— Неважно прожарено, — говорила она, впиваясь зубами в птицу.

Эгбо отпил водки и протянул ей бочонок.

— Осторожней, — сказал он, — к этой водке не прикасалась рука воды.

Она чувствовала, как водка стекает по подбородку на платье, и Эгбо с трепетом отвернулся от ее маленьких грудей.

— Никогда не пила такой пальмовой водки.

— В библиотеке ее не достанешь.

Она снова стала серьезной.

— Вчера, нет, даже сегодня утром, если бы кто-то сказал, что я буду сидеть на середине Огуна, пить пальмовую водку и есть недожаренных птиц...

Эгбо долго смотрел на нее, и она наконец спросила:

— Как вы нашли это место?

Эгбо рассказал ей о ночи ужасов под мостом.

Она сидела, болтая ногой в воде, голова склонилась на грудь, а он говорил о том, как тьма сменялась рассветом.

— И вы никогда никого сюда не приводили? Даже Сими?

— Нет. Это была ночь открытий, и я сделал их в одиночестве. Бывает, проснешься утром, и ощутишь в себе великий дар, и не будешь пытаться его объяснить. Я часто ездил сюда, вдохновлялся и отдыхал. Он нужен мне больше друзей, они всегда чем-то заняты, я же живу от события до события. Словно жизнь — только опыт. Здесь я осознаю, что этого мне достаточно. Тут я отстаиваю свои права. Когда-нибудь я пойму, что сюда надо было прийти лишь один раз.

— Что же вышло сегодня, когда вы решили...

— Отстаивать свои права? Нет, об этом рано еще говорить.

— Да я все понимаю. Некоторые люди не могут жить без сочувствия.

— Пожалуй. Их неполноценность больше моей.

— Вас-то нельзя назвать неполноценным.

— У вас добрая душа, но вы ошибаетесь. Кто осмелится считать себя полноценным?

— Кто-то осмелится. Это даже необходимо.

— Не тогда, когда вы получите диплом с отличием. И даже не тогда, когда воспитание и образованность станут вашей второй натурой.

— По крайней мере, необходима уверенность в своих силах.

— Да, в вас это, кажется, есть. Вот вы решили поехать со мной. Вы плюнули на естественные опасения и приличия и решились рискнуть.

— Не думайте так обо мне.

— А что, я не прав? Вы вели себя как одинокий человек, и я исполнен к вам уважения.

— Давайте не будем болтать впустую. Мне не нравится ход ваших мыслей.

— Еще одно прозрение. Интуиция вaс не подводит. Если так продолжать, мы узнаем друг друга лучше, чем надо.

— Да, говорите о чем угодно, только смените тему. Расскажите о министерстве, о ваших досье, о чем хотите.

Эгбо потянулся к ней. Жесткость была лишь внешней ее оболочкой. Упрямое самоволие растаяло в жадных руках. В ней текла чистая грубая кровь, она расплескалась на пальцах бога, и Эгбо стыдливо смыл ее речной водой. Он признался, что после ночи у Сими он так никогда еще не боялся.

— В следующем месяце у меня экзамен, — сказала она. — Не старайтесь меня разыскивать.

Банделе с ключом в руках остановился у двери.

— Я забыл тебя предупредить. У меня гость. Он вряд ли тебе понравится.

— Чтобы не быть в Лагосе, я готов на любые мучения, — ответил Саго. — Кто он?

— Какой-то журналист, путешествует по Африке на попутных. У него такие фотоаппараты, каких я сроду не видел.

— Англичанин?

— Немец. Но считает себя американцем.

— Вот как?

— Он покажется тебе невыносимым. Как и мне.

— Если дело дойдет до крайностей, я переберусь к Коле.

— Не советую. Он сходит с ума из-за «Пантеона». Как общественное животное, он сейчас ни на что не способен.

На лестнице послышался слоновий топот и рев:

— Это ты, Бандили?

Затем последовал прыжок с пятой ступеньки и грохот за дверью. Возня с замком продолжалась с минуту. Ей сопутствовали заклинания потерпеть, подождать и вопли: «Сейчас, что с этой чертовой дверью» — и вдруг она распахнулась, и розовый овал широко осклабился, а розовая волосатая лапа стала выворачивать им руки и гулко шлепать их по спине.