Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

– Расходы запланированы изначально. Даже убытки. – Степанов постарался жестом и взглядом показать, что ничего сверхъестественного в его словах нет. И намек его Валя Комова приняла к сведению.

В управлении Валя быстро освободилась от пакета с документами. Теперь бумаги будут жить в Москве никому неведомой самостоятельной жизнью.

– Я завезу вас домой, – Степанов, конечно, понял, что раз подарки остались в машине, на пост Валя сегодня не вернется.

– Спасибо.

Когда они подъехали к ее девятиэтажке, он поспешно выскочил из машины, помог выйти и внезапно преподнес цветы, белые гвоздики. Это было неожиданно и очень приятно: значит, пока она бегала по инстанциям, он купил цветы, спрятал, прикрыл их на сиденье шляпой и кашне. Валя не столько смутилась, сколько насторожилась. Но Степанов ничего не просил, и ей стало легче:

– Помогите мне все это занести.

Пока поднимался лифт, она с улыбкой поглядывала на него и уже перед самой своей дверью произнесла:

– А я помогу вам только из чувства сострадания.

– Это дорогое чувство, – теперь и Степанов, кажется, озадачился. У него был вид человека, который придумал себе развлекалочку, приключение, а теперь обстоятельства заставляют раскошеливаться.

– Помочь мужчине – женское искушение, – сказала Валя.

Еще в душной, оклеенной пенопленом прихожей, словно невзначай, пользуясь тем, что Валины руки заняты подарками и букетом, он вложил в гвоздики стодолларовую купюру.

– За сострадание и страдания, – он обреченно склонил голову.

– А за профессиональную помощь? – спросила она игриво, наклонив к его лицу букет. И подумала: «Мне незачем скрывать свои достоинства и компетентность. Пусть говорят комплименты и... повышают в звании».

Он положил еще пятьдесят и, кажется, совершенно обалдел от происходящего.

– Проходи в кухню.

Валя заметила, как гость мельком оглядел небольшую кухню со стандартными атрибутами не совсем еще обедневших хозяев: импортная плита, вытяжка, деревянный стол, скамья и стулья с резными лакированными спинками. Из окна – терминал как на ладони, и, по мнению ее бывшего мужа, снайперу лучшей позиции не найти.

– Тебе, Степанов, осталось еще немного подождать, – произнесла Валя, ставя кофейную турку на газ. – И я тебя сделаю. Только не сразу, не сегодня, – она засмеялась.

Гость вежливо улыбнулся.

– Вспомнила! Вчера я сказала эти слова Рихарду. Он как бухнется на колени, худосочный такой, с выпученными глазами – прямо рыбий глаз! И говорит: «Валя, сделайте меня! Умоляю!» Театр, правда?

– У меня яркая желтая папка, – напомнил Степанов с неуместной, по мнению Вали, серьезностью. – Издалека видно.

– Не затеряется, – Валя подает кофе и слышит, как поскрипывает кожа ее брюк. «Надо бы переодеться», – думает Валя. – Люди у нас, как на передовой, сразу открываются. Иногда кажется, не выживут. Дай сама – вместе с ними...

– В жизни всегда много открытий и перемен, – Степанов взял из рук хозяйки чашку ароматного кофе. – Новые приказы, мысли, поляки...

– Наши мужики лучше.

– Вот как? – глядя в ее лицо, гость поставил чашку на стол, поднялся со стула. Обнял Валю и поцеловал в губы. Губы его, еще мгновение назад напряженно сжатые, оказались мягкими, и в ответном поцелуе даже жаркими. Он обнял ее крепче.

Валя не без труда высвободилась из цепких мужских рук и ушла в маленькую комнату. Быстро переоделась в светло-коричневое мохеровое платье. И вдруг без стука вошел Степанов. По его глазам было понятно, что он уже определенно знал, как знала и Валя, – чем все это завершится. «И куда только его жена смотрит», – почему-то подумалось Вале. А то, что он женат, она знала доподлинно: таможенники, как и налоговые инспекторы, все знают о своих клиентах. Подумалось, не выпить ли чего-нибудь покрепче кофе?

– Знаешь, что в жизни самое страшное для женатого мужчины? – спросила Валя, вновь и вновь отталкивая руки Степанова. – Это когда на его белой рубашке остаются мохеровые катышки – от платья. Попробуй разгляди! А жена при стирке непременно обнаружит.

– В метро давка, скажу. – Ты же на машине.

– Напугала, жуть берет, – узкое лицо Степанова расплылось в самодовольной улыбке. Затем он резко притянул Валю к себе, прижал, схватив самым наглым образом ее пониже спины. Ей удалось и в этот раз вырваться из объятий.

– Ты чего? – спросил. Нет.

– Почему? – он искренне удивился.

– А почему, собственно, «почему»? – она почувствовала обиду: что он о себе думает, «гитарист»?