Джулия Уолтон - Слова на стене

Она сжала губы, будто только что съела дольку лимона. Это ее типичное выражение для ситуации «Я вру, чтобы казаться храброй». Потом она поцеловала меня в щеку.

Пол тоже выглядел неубедительно. Он тоже крепко сжал губы, когда кивал в знак согласия. Мы с ним встретились взглядом лишь один раз, после чего он аккуратно повел маму в гараж. Их автомобиль выкатился из ворот почти бесшумно, но я-то знал, что Пол вдавит педаль газа до предела, как только он вырулит на главную улицу.

В тот момент, когда они уехали, я понял, что не смогу спать. Даже если бы я того захотел, я понимал, что как только я начну засыпать, мне снова придется иметь дело с голосами. Наверное, в это время во мне говорил эгоизм, потому что я в общем-то не должен был думать о том, как тяжело будет заснуть. Следовало сосредоточиться на маме и Поле и малыше, но это я уже не способен контролировать. Я всегда считал бессмысленным беспокоиться о том, что может случиться с кем-то другим, если при этом я все равно ничем не сумею помочь.

А помочь я не мог.

Только что минула полночь, поэтому я послал Майе эсэмэску о том, что происходит. С моей стороны это было немного подло. Она могла уже спать, и мой звонок наверняка разбудил бы ее. А если нет, то она будет читать мое послание, а ведь я побеспокоил ее по такому поводу, где она тоже не может никак прийти на помощь. Свое письмо я закончил словами: «Так что я пишу тебе, потому что не могу заснуть».

Ответа не последовало, и я опять остался один и без сна. Я прочитал наизусть мои любимые строчки из речи в день святого Криспина перед банком «Гринготтс».

Итак, я закрыл глаза и ждал, когда услышу шум подъезжающей машины с мамой и Полом. Я понимал, что ждать придется несколько часов, но нужно было хоть на чем-то сосредоточиться, а мне не хотелось совсем уж распрощаться с мыслью о сне. Если бы я включил телевизор, то о сне можно было забыть. Если бы я открыл книгу или поднял жалюзи, меня наверняка что-нибудь бы отвлекло. А если бы я начал сейчас печь, то остановиться бы уже не сумел. И тогда мама ни за что бы не оставила меня снова в доме одного. Тогда бы к нам переехала мать Пола, а это бы означало конец.

Я начал думать о своем новом маленьком братике или сестричке, и тут у меня внутри похолодело, потому что окно внезапно распахнулось само по себе, и в комнате очутилась пара ног. Я натянул одеяло до самого подбородка и ждал. Мои ночные гости раньше никогда не были настоящими, а спальня моя находится на втором этаже, так что вряд ли кто-то мог вскарабкаться вверх по решетке у дома. Но как только я услышал голос гостя, то меня охватили сомнения.

– Адам? – спросила она в темноте.

– Майя, что ты тут делаешь? – прошептал я.

– Проявляю свой бунтарский дух, – сказала она, и даже в полной темноте я понял, что она улыбается.

Без всякого предупреждения она скинула туфли и проскользнула ко мне в кровать. Мое тело напряглось, а она обхватила рукой мою грудь.

– Ты сказал, что не можешь заснуть, – напомнила она.

– И тебе показалось, что ты можешь помочь?

– Не-а.

Она поцеловала меня, и все вокруг словно окутал туман.

Положив ноги по обе стороны моего тела, она принялась перебирать мои волосы. Майя была не такая девочка. Она не стала бы пробираться в окно к своему бойфренду, чтобы приласкать его. Это было совсем на нее не похоже. Но я понимал, что своему собственному мозгу довериться нельзя, поскольку он может снова начать обманывать меня. Скорее всего, Майя действительно находилась в своей комнате и мирно спала. Поэтому, пока она целовала меня, я протянул руку за ее плечо, взял свой мобильный и отправил ей эсэмэску: «Привет».

Тонкое гудение в ее кармане стало самым желанным звуком, какой я только слышал за всю жизнь. А как еще, вы полагаете, я должен был определить, что она настоящая?

Майя достала телефон и удивленно приподняла бровь.

– Ты действительно отправляешь мне эсэмэску, пока мы тут нежимся?

Разумеется, любой мой ответ прозвучал бы в этот момент как безумный.

– Возможно, – сказал я.

– Идиот, – прошептала она, и ее губы снова сомкнулись на моих.

Мы целовались немножечко, наверное, несколько часов. Мои руки путешествовали повсюду, и в некоторые блаженные моменты мне казалось, что все границы исчезли. Мои пальцы скользили по ее животу, задерживались на грудях. Майя глубоко дышала, но не останавливала меня.

Я никогда не понимал, почему многие зацикливаются на размере женской груди. То есть, конечно, пышная грудь весьма привлекательна, так же, как многих обезьян притягивает ярко раскрашенная задница их соплеменников. Но когда мои пальцы путешествовали по соскам Майи, мне было совершенно не важно, что груди у нее маленькие. От этого я не стал желать их меньше. И чувствовал, как стучит ее сердце, когда обводил вокруг них колечки.