Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

Еще одна ее же церковная история. Со своей мамашей, то бишь моей теткой, поехали они с экскурсионными намерениями в Литву. Только сами, безо всяких турбюро. Годы 1970е. Кто-то им сказал, что надо куда-то там доехать на автобусе, а потом пара километров — и будет чудесная интересная церквушка. А эти два километра вдоль опушки леса надо было шагать. И догоняет их телега, ну, правда, несколько более комфортабельная, чем российские телеги того времени, бричка, скорее. А на ней дедок, очень аккуратненький. Окликнул он их, спросил куда. Оказалось, что едет он в ту же самую церквушку. Так что посадил он их на телегу, и поехали, беседуя о том, о сем. А как приехали в церквушку, тут вокруг дедка хоровод начался: и ксендз, и прихожане. Ну и их как сопровождающих дедка усадили как почетных гостей в самом переди. Дедок оказался местным епископом. И приехал он провести службу. Так посмотрела моя сестрица на католическую службу вблизи. А в конце стали причащать и совать в рот облатку. «Вот еще, — говорит моя сестрица, комсомолка, патриотка и атеистка, — буду я всякую дрянь глотать. И тут дилемма у меня возникла, как сделать, чтобы не обидеть. И решила я, что в рот эту облатку возьму, а глотать не буду. Но кзендз, что совал облатки, сообразил что к чему и ничего совать мне не стал. Только руку сунул для поцелуя. Как же, стану я ему ее целовать, разбежался!»

А потом этот же епископ их повез назад. И привез к себе домой. Разговаривали-разговаривали. Епископу было уже за семьдесят, а тетке моей под 60 катило. Симпатичная она у меня была. И очень общительная, не то, что я. И такое впечатление моя тетка на него произвела, что в доме повел он ее с сестрой куда-то к себе и принялся демонстрировать свои парадные облачения — одевался, разоблачался. Сестрица говорит. что было довольно интересно посмотреть на всякие старинные кружева и что-то еще. Ну и еще домоправительница этого епископа, что все им старалась внушить, что епископ оказывает им этим огромную честь, что он никому и т. п.

«Похоже, влюбился старик в мою мамашу, — говорила сестрица. — Узнавал, не хотим ли остаться погостить. Но нам некогда было, другие объекты жаждали нашего лицезрения.»

Ps. А перед операцией щитовидки она окрестилась. Католичка теперь. Разговаривали по телефону. «Сомневаюсь, — говорит, — я несколько во всех этих делах небесных. Ну а вдруг…»

Костел у нее стоит прямо на выходе из двора ее дома. И поработала она там — убирала-подметала. Вообще она молодец. Уже под семьдесят. Инженер-картограф. Но поскольку работы по специальности в городе не стало, то сначала пристроилась подметайлой в костел. А потом пошла в санаторий подсобным рабочим работать. Сейчас начальник. Под ней бригада слесарей-сантехников, которые слушаются ее беспрекословно. Даже когда упьются. Имеется у нее одно умение, которому я в молодости очень завидовал: вращать глазами независимо друг от друга. Поскольку на работе целыми днями раньше приходилось смотреть в микроскоп одним глазом, то стала она глазами управляться примерно как руками. А когда сводила глаза к носу, то … незабываемое зрелище.

Истории здесь взяты, в основном, из рассказов моей двоюродной сестры, которая работала в картографическом институте в Пятигорске (может, предприятии, не помню) плюс некоторые дополнения. Таких предприятий на Союз было очень немного. Не буду врать сколько, но счет шел на штуки. И делали они карты и для СССР, и для Мозамбика, а однажды ухитрились сделать карты для двух приграничных африканских стран, в результате чего их военный конфликт обострился, потому что каждой из стран была щедро отведена спорная территория. Впрочем, возможно, что это и не их институт сотворил, а другой.

К картам и картографии коммунистическая партия относилась весьма серьезно. Карты это то, что действительно было секретным в СССР. Говорили, что шло это со времен боев на Красной Пресне в 1905 году. К восставшим примкнул некий подпоручик, прикативший с командой на баррикаду небольшую пушку. И очень лихо, пользуясь лишь картой Москвы, точно по Кремлю запулил пару снарядов. Это произвело такое впечатление на руководителей восстания, что потом в советское время невозможно было достать карты чего бы то ни было в большом разрешении. Даже когда кто-либо пытался привезти такую карту из-за границы, она изымалась. Точные карты имели гриф «секретно» и «сов. секретно», к ним мало кто допускался. А если кто-то пытался пройти, скажем, по Москве, пользуясь выпущенной картой, то идя на юг достаточно долго, мог очутиться и на севере столицы. Только центр Москвы несколько напоминал реальное расположение, но и он был основательно искажен на бумаге.