Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

Начало ученого трактата

У колбасы имеются две стороны.

А на самом деле колбаса многогранна. И рассказывать о ней можно бесконечно. Например, у моего приятеля в институте питания в Киеве работала двоюродная сестра, которая рассказывала, что одна из центральных проблем в их институте это рецепт приготовления колбасы. А заветная цель института была разработать рецепт колбасы практически без мяса. И что в шестидесятые годы по их рецепту в колбасу вбухивали аж 60 % мясного всякого добра. А к 80 году добились, что мясо и мясоподобное составляло уже 20 %. И что основная проблема была, что самая дешевая составляющая продукта под названием колбаса, вода, ухитрялась со временем отделяться от основной массы. С чем институт успешно боролся. В отличие от других НИИ их разработки всегда внедрялись и перевнедрялись.

Другие колбасные грани. Однажды довелось мне быть на колбасном заводе. И предложили пойти пообедать в столовую, поесть немножко борщечка. Памятуя о столовых в городе, я как мог отбивался. Но мне сказали: «Да ты не стесняйся. Вкусно и не очень дорого!» После чего я узрел тарелку, на которой высился огромный кусок мяса, который мне так и не удалось съесть весь за огромностью. А еще болтался там борщ со всем, что полагается. А на мое недоумение, что как же так, что здесь рубля на… — а на сколько — у меня фантазии не хватило. Тем более, что надо было заплатить копеек десять или пятнадцать. И еще сказали, что а вот в обкомовской столовой-ой-ой-ой…

И тогда же услышал я истории, как из ночной смены знатные рабочие колбасного завода выходили с двумя палками колбасы. А перед входом стояли такси. И кому было в облом переться на трамвай, тот садился на такси, отдавал одну палку за проезд и ехал.

А если труженик колбасного завода выносил через проходную два кило колбасы-мяса, то это было нормально. А если пер 8-10 кило, то это называлось несун, с которым требовалось бороться. И если несуна задерживали на проходной, то потом коллектив на собрании честно глядел в бегающие глаза несуна и спрашивал: «Ну, как ты мог, Иваныч, так подвести коллектив? Тебя же, суку, предупредили, что там стоит сука Митрофаныч на проходной, у которого вчера было задание трех несунов выловить? А ты, гад, знал и подвел коллектив!»

Хороша жизнь на яблоках. А на колбасе лучше.

Уже который журнал читаю, где повторяется все тот же анекдот о бабуле, сообщающей, что если бы ученые изобрели коммунизм, то сначала попробовали на собачках. Враки это все. Враки. Я встречал очень мало людей, кто принципиально не стал заниматься военными разработками. Или хотя бы ушел из этой области, когда набрался ума-разума, как Сахаров. Если это сулило карьерный рост, докторскую степень или еще выше, то перли по этой линии с упоением. Самые разумные и совестливые с восторгом обсуждали характеристики, сколько народа можно отправить на тот свет так или этак. Это было понятно во время войны — защита отечества. Но ведь во времена Брежнева только самый глупый не понимал, что это нечто другое. А энтузиазм в военных исследованиях был… Сколько разговаривал с бывшими физтех овцами — всегда видел восторг и упоение достижениями типа: вот такую штуку сделали, что как включается на полную катушку, так сразу мильён… — и дальше шел какой-либо кошмар.

На собачках… на собачках…

Господа академики по мирному атому, великий Доллежаль… Реакция на Чернобыль: «Ну, что поделаешь, бывает, но надо продолжать.» Потому что погибшие и заболевшие — это просто статистика для него, такая же как и у любого члена ЦК КПСС того времени. В принципе, вся наука внеморальна. Но уж больно много граждан с самого верха науки сами внеморальны. Даже начинаешь понимать математика Харди, когда он говорил, что чистая математика хороша тем, что отвлекает на себя массу умных людей, которые иначе приняли бы участие в разработках по уничтожению человечества.

Давным-давно читал Вересаева «Записки врача». В свое время она относилась к почти запрещенной литературе. На Вересаева ополчилась вся медицинская рать за то, что он обнародовал свое недоумение, что медицина стремительно вводит в арсенал медикаменты, плохо опробованные. Дедушка Вересаев говорил, что сто лет назад, то есть в 18 веке, врачи использовали медикаменты в массе, которые прошли проверку в течение столетий. И был недоволен тем, что в его время начали использовать массово те лекарства, которые испытывались только по двадцать лет. Потому что неизвестно, что принесет это лекарство человеку в старости, что приобретет в результате его ребенок. А что достанется внуку — это вообще загадка. А сейчас лекарства гонят в продажу через пару лет. Проблема лекарств в том, что реально никто не знает, как и на каком уровне происходит их влияние на все в долговременном плане. Известно лишь, что оно лечит нечто конкретное и сейчас. Человек — не такая уж устойчивая структура как кажется.