Дарья Симонова - Узкие врата

– Вы все расчертили за нас по клеточкам! Какое мне дело до ваших сестер! – Теперь ее было не остановить, крик истерики трепетал и переливался, как свирепая птица. Данила Михалыч спокойно пережидал, все такой же невозмутимый, внимательный, даже безмятежный. Всего-то и сделал, что взял за запястья (как Игорь когда-то!).

– Какие у вас все-таки сумасшедшие руки… Инга, милая, вы знаете, что я прав. А теперь идем перекусим.

И дружба, и вражда Данилы Михалыча носили эксцентричный характер; если уж знакомство с ним завязано, то это процесс необратимый. Можно было с легкостью перемещаться из его друзей в категории, определяемые им как оппоненты, объекты насмешек, ученики, учителя, самодовольные индюки и вовсе неприличные господа, – оттуда сюда и обратно. Но уж если кто попал в любую из этих ипостасей, так уже не уйти ему совсем с перископа цепкого Данилы, он из тех, кто из-под земли достанет и с бухты-барахты по случаю твоего юбилея подсунет тебе под дверь репродукцию Шишкина «Мишки в лесу». И пойди пойми – это «фуй» в твой адрес или сумасбродство симпатии.

Инга знала, что про Сашку он прав. И главное – как вовремя, в заболевшее «яблочко». Саша ездила недавно к матери, встретила своего инженера. Она о нем снисходительно, словно о неизбежной слабости, вроде пары эклеров, украдкой проглоченных во время строгой диеты. Быть может, Инга связывает ее по рукам и ногам, сама того не желая. Но как исправить? Неловкие атаки доверительных междусобойчиков оставили Александру незыблемой. Сначала Инга все вокруг да около, об институтских друзьях, о работе, о родителях, пытаясь самостийные сумбурные расспросы вывести к интересующему руслу. Но Саша разгадала заднюю мысль, шитую белыми нитками.

– Ты что, женить меня хочешь? – обиделась. – Я же тебе тыщу раз твердила, что с ним скучно!

Начни Инга вдаваться, что не в одном-единственном кавалере дело, а в принципе, закончилось бы худшим. Сашка и без того мнительная… Инга погрузилась в задумчивость, а Сашка – в яблочный пирог, чтобы он получился настоящим, а не испорченной шарлоткой.

И все-таки не обошлось. Вздохнув, Александра вернулась в комнату:

– Ты собралась замуж и не знаешь, как повежливей меня вытурить. Лучше бы сразу правду рубанула сплеча, я бы скуксилась, но отошла, куда деваться… А догадываться мучительнее…

И, гордая, вышла вон. Сколько красноречия потратила Инга тогда, чтобы разубедить ее! Александра сгущала краски до иссиня-черных и была непреклонна.

– Ты как мамины соседушки – будто я только на одно гожусь. Да, я гожусь только на роль кухарки. Ну и что? Пусть каждый делает то, что он лучше всего умеет, – и планета вздохнет спокойно. Почему, спрашивается, за женщиной убирать позорнее, чем за мужиком?!

– Просто феминизм какой-то… – ворчала Инга невпопад.

Она была бессильна против Сашиной коренастой логики, стухала. Где уж ей вдолбить адамову аксиому о том, что да, милая моя, женщине положено убирать за мужчиной, и не только убирать, однако, – жить с ним, и детей растить, и терпеть… а у нас тут с тобой, спрашивается, что?! Прав Данила Михалыч. Инга не Бах и не Микеланджело, омывание ее бренных ступней не может быть само по себе призванием. Но Сашка и слушать ничего не хочет; как же, ведь Ингу признали в Токио. Японцы! Инга – лучшая в мире… Да хоть десять триумфов! Обожание гения должно быть замешано на либидо, иначе что-то не то. Пусть даже примитивно-эволюционно – но не то.

– Саша обращает вас в ребенка, а дети до поры до времени пола не имеют, не так ли…

Новое открытие Данилы Михалыча… Но на сей раз Инга сохранила пудру на щеках. Просто следующее респектабельное свидание пропустила. А, пусть поймет, за какую красную линию ходить не следует!

Бури внешние, сокрушительные начались с того, что «Легенда о любви» оказалась без Ширин. Без коварной сестрицы. Галина загремела в декрет. С Галиной у Инги забрезжила было скороспелая дружба. Есть fast food, а есть fast love, и у дружбы существует тот же аналог. Для дружбы вдумчивой, подробной – юность, потом некогда. Галка была чуть младше, тоже из учениц Нелли; любила уставиться в зеркало и растечься грустной мыслью: вот по сюжету, дескать, Инга подарила ей красоту, а красота-то и не прижилась и к Инге тихонечко вернулась.

– Ну рехнулась! – изумлялась «красотка».

У Гали – волосы до попы, губищи пухлые, в общем, есть на что глаз положить, так нет, она Инге завидует, которая по сравнению с ней – мокрая дроздиха. Галю хорошо смешить, она одна из немногих в театральных пенатах смеется…