Олег Лукошин - Капитализм (сборник)

У ворот рынка узбечку ждал автомобиль. Парень азиатской внешности распахнул перед ней дверь, баба Алена уселась тяжелым задом на сиденье, машина тронулась.

«Должно быть, это испытание. Самое последнее, самое сложное – испытание жалостью. И она, жалость, едва не заставила меня отказаться от своей цели. Господи, а смогу ли я ударить ее топором, смогу ли вонзить его в голову? Вдруг в последний момент я дрогну? Что если приду, занесу топор, а потом не смогу? Она-то меня не пожалеет. И милицию вызовет, и братву свою чучмекскую – в этом сомневаться не приходится. Поэтому и не должно быть в сердце никакой жалости! Я совершаю правильное дело. Я стараюсь выжить, вот и все».

Ужасно хотелось есть, он купил шаурмы и, торопливо запихивая ее в рот, направился к месту жительства хозяйки. Рыночные торговцы предпочитали селиться недалеко от рынка. Баба Алена исключением не являлась. Пешком дорога заняла пятнадцать минут. Родя окинул взглядом территорию перед домом: там стояло несколько автомобилей, но ни один из них не походил на тот, в котором уехала узбечка.

«Ждать допоздна? Замерзну, окочурюсь. Да, может, кто и придет еще к ней. А пока надо пользоваться моментом. Просто прислушаться перед дверью, если она не одна, то голоса я услышу».

Он вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и остановился у заветной квартиры. Дверь оказалась металлической, тяжелой, из-за нее не доносилось никаких звуков.

В подъезде было тихо. Никто не спускался по лестнице, никто не поднимался. Полнейшая тишина.

«А, была-не была!»

Он надавил на кнопку звонка.

Несколько секунд спустя за дверью послышались шаги, глазок осветился желтым светом.

– Баба Алена, это я! – опережая вопросы, крикнул Родя. – Это я, Родион!

– Кто? – различил он едва слышимый голос.

– Родион, работник ваш. Мне поговорить с вами надо. Мне кажется, вы мне неправильно посчитали проценты.

Замок щелкнул и в приоткрытую щель показалось обеспокоенное лицо хозяйки.

– Родя? – удивленно смотрела она на него. – Чего хотеть?

– Баба Алена, я к вам насчет денег, которые вы мне сегодня заплатили. Вы мне за четырнадцать пар дали, а мне кажется, что я продал пятнадцать. Вы помните, женщина в светлой дубленке подходила, для отца хотела купить ботинки, так вот, она потом вернулась и купила. Мне кажется, вы эту пару не посчитали, а я тоже забыл записать.

– Какой пятнадцать? – удивленно и зло смотрела на него узбечка. – Все правильно считал, что ты врать тут.

«Так, в квартиру не пускает».

– Да вы посмотрите, я вот тут пересчитывал, – он расстегнул молнию, просунул под куртку руку и почувствовал холодок от железа.

– Какой считал? – щурилась баба Алена. – Ты думать, я считать не умел? Я лучше всех считать.

«Нет, топором сейчас не получится. Проем маленький».

Он схватился за ручку и дернул дверь на себя. Узбечка, державшая ее с внутренней стороны, потянулась вслед за ней и едва не упала, запнувшись о порог. Родион со всей дури врезал ей кулаком в лицо. Баба Алена отлетела назад.

«Только бы никого в квартире не было!»

– В квартире кто-то был? – Соня смотрела на него пристально, не отрываясь.

– Нет, – мотнул головой Родион. – Кроме узбечки, в квартире никого не было.

Они сидели в джакузи. После покупки дома мечтой Сони было приобрести джакузи – ей всегда хотелось плескаться в нем. Родион выбрал самое дорогое. Сегодня утром его установили.

– И что произошло потом? – тихо спросила Соня.

– Потом я достал топор и зарубил ее. Я бил и бил, не останавливаясь, ее лицо, голова представляли из себя полнейшее месиво. Это было ужасное зрелище. Каждый раз вспоминая об этом, я вздрагиваю.

– Я не знала, что ты такой жестокий.

– Это была не жестокость, Соня, это была жажда жизни, необходимость выживания.

– Значит, те деньги, которые так внезапно свалились на тебя и происхождение которых ты так толком и не объяснил мне, – они оттуда? Это деньги старухи?

– Да, Сонечка, они оттуда.

Струи гидро– и аэромассажа вырывались из отверстий, вода бурлила и пенилась. Соня продолжала смотреть на него пристально.

– Я понял, Соня, – продолжал он, – что все люди, которые чего-то добились в этой жизни, они преступники. Все они совершили свое страшное, душераздирающее преступление, все они решились отвергнуть мораль и сделать шаг против правильного. Только тогда и открывается удача, только тогда и начинают падать в ладони звенящие монеты – надо лишь решиться. Преступить, отвергнуть все, что было в душе святого!