Анатолий Курчаткин - Минус 273 градуса по Цельсию

Конопень только что ступил на территорию стадиона, миновав раствор двери. Он шел крупным, неспешным шагом, битюжья уверенность и тяжесть были в этом шаге, хозяин и повелитель шагал по земле, ее владетель, так это и читалось в его походке, во всей его стати. В руках у него был толстый, сложенный из разных цветов и трав букет, схваченный фигурно обрезанной по краю – как бы застывшая волна – серебристой бумагой.

Но самое главное, он неизбежно должен был, как и пантагрюэльша, увидеть К. Через полминуты, через минуту… Этого К. было уже в избытке. С него достало одной пантагрюэльши. К. ничего не решал для себя – покидать свое место в начале трибун, не покидать, – его подняло с кресла (словно пушинку порывом ветра!) и понесло по проходу между рядами сидений к середине трибун. Он мог проворонить привереду, да, но встретиться с конопенем… нет, это было невозможно.

К. остановился, лишь достигнув сектора, что был самой серединой трибун, – так несло подхваченную ветром пушинку. Продвигаясь к середине, чтобы не проходить уже занятыми рядами, он поднимался по проходам все выше и выше и добрался чуть не до самого верха, оказавшись под трибуной для ВИП-зрителей. Тоже получилось неплохое место для наблюдения: все внизу, никто не мешает обзору и можно видеть вновь прибывающих. А кроме того, привереда, конечно, с ее дальнозоркостью и привычкой сидеть подальше, пришедши, станет забираться повыше и есть вероятность, что расположится где-нибудь неподалеку.

Надежды его, однако, не оправдались. Минул еще десяток минут, поток, исторгавшийся из дверей входа, стал редеть, превратился в одинокие запоздавшие фигурки, торопливо стремившиеся присоединиться к остальным зрителям, – К. так и не увидел привереды. Или она прошла именно в ту минуту, когда он менял свою дислокацию, переходя на это место под ВИП-трибуной, и сейчас сидела где-то там в толпе, обращенная к нему затылком? К. перебегал от одной женской головки к другой – нет, все они не походили на привереду. Конечно, привереда могла за время, что он провел на острове, изменить прическу и, возможно, сидела тут внизу перед ним, а он не мог ее опознать. К. теперь хотелось надеяться на это.

Грянул гонг, звонкий металлический звук поплыл, медленно затухая, над стадионом, загорелось световое табло с названиями команд и счетом на крыше двухэтажного строения на противоположном конце поля, где, должно быть, размещалась администрация стадиона и находились раздевалки. Поток от входа иссяк. Часы показывали объявленное время начала матча.

Невидимые динамики, установленные, можно предположить, по всему периметру стадиона, бурно закипели бравурным маршем, призывая команды появиться на поле. Двери строения широко распахнулись, и из них мелкой трусцой, с вратарями во главе, которых легко было отличить от остальных игроков по кепке на голове, двумя строчками вытачались футболистки. К. смотрел на них – вот они достигли центрального круга, потекли по белым дугам в разные стороны, чтобы вновь сойтись у ближней точки линии, рассекавшей круг на две половины, у тех, что оказались к трибунам ближе других, стали угадываться черты лица… и что, неужели, действительно? Боже, он ждал привереду на трибунах, а она появилась на поле! Она была не зрителем, она была игроком! Да еще вратарем. Он и не подозревал о таком ее таланте. К. жадно смотрел на нее, и все ему было мало, он не мог насмотреться, он вбирал ее в себя, как запах, осязал ее глазами, держал в объятиях. Надо же, придумать для ветерана версию, что играет невеста и чтобы все оказалось так! Единственно что непонятно, невеста ли…

Команды разыграли ворота, игроки (игрицы!) рассредоточились по полю, судейская команда заняла положенные места – помощники за боковыми линиями, судья, держа мяч в руках, в центре поля, – вратарши протрусили к своим воротам, и судья опустил мяч на точку, обозначавшую центр овального зеленого покрывала. К. не смотрел в центр. Он смотрел на привереду в воротах. Она прошла к одной штанге, к другой, постучала по ним, словно прося их о дружбе, уговаривая помогать ей, не подвести, встала в середине ворот, слегка согнула ноги, попрыгала влево-вправо с расставленными перед собой руками в перчатках – вратарь вратарем. Еще эта кепка на голове… Он ее такой и не знал никогда. Она что, занималась футболом раньше, ходила в подростковом возрасте в спортивную секцию?

Судья просвистел, выделенные для розыгрыша мяча игроки (игрицы!) запинали по нему, и мяч, взлетев наконец от одного из ударов в воздух, привел в движение все поле. Футболистки забегали, мяч переходил от одной к другой, и вот команда службы стерильности зажала его у себя, повела, передавая от одного игрока к другому, в сторону ворот привереды. Привереда приняла вратарскую стойку, готовая в любое мгновение прыгнуть на летящий мяч. К. поймал себя на том, что болеет. Весь вытянувшись вперед, сжав в кулаки руки. Отберите, ну отберите, звучало в нем. Команда привереды словно услышала его – мяч, не дойдя до штрафной площадки, оказался у игроков мэрии, и они погнали его к воротам противника.