Иван Сергеев - Два лебедя

Произошло это во время вынужденного перерыва – опять сломалась картофелеуборочная машина. Мы сидели у костра и грели ноги. Ломаные ящики горели исправно. Сгорали они быстро, но тепла от них было много.

И началась эта игра в картошку. Вот уж точно сказано: любовь – не картошка. Одна хорошенькая девушка, из приезжих студенток, взяла картошку в руку и, произнеся нечто смешное, передала картошку соседу, тот – следующему. Картошка – маленькая и синяя. Ничего даже отдаленно не напоминает, разве что сливу. Но пошла по рукам и все больше мое внимание притягивает. И вот оказалась она у Писарева. Подкинул он ее насмешливо вверх и хотел уже бросить в костер, да я помешал. И казалось мне, что с этой маленькой картошкой связана вселенская тайна, и, чтобы тайна эта открылась, следует съесть картошечку целиком.

– Что за чепуха! – опешил я, а сам налету поймал картошку, когда ее лизали языки пламени. Затем вытер ее старательно о рукав куртки и на глазах изумленных студентов ее слопал. Маленькая была картошка, но несла в себе громадную информацию, потому что связана была напрямую с картофельным полем. Преобразила съеденная картофелина меня. И, преобразившись, услышал я голос Писарева в своей до той поры молчавшей душе.

– А ты ничего, парень – крепкий. Силищу в себе чувствуешь, а слова верного сказать не можешь. – Голос Писарева звучал задорно весело и издевательски зло. И звучал этот голос так уверенно, словно душа Сергея, вселившись в меня, начала верховодить мной.

Тут картофелеуборочный комбайн отремонтировали, и мы за работу принялись. Забегали с ведрами по борозде. Полные ведра в ящики высыпаем. А ящики грузчики штабелями укладывают. И я тоже забегал по борозде. Глазами веселыми на мир поглядываю, потому что началось все-таки познание Матрицы. А бодрый голос Писарева для меня все равно, что голос Вселенной. Командует мною, словно старшина на плацу. И я слушаюсь его во всем, словно он начальником надо мной поставлен. Ать-два, одним словом, знай собираю картошку. Раньше картошку вразвалочку собирал. Производительность была невысокая. А теперь голос меня подхлестывает, и ношусь я по полю, словно сорвиголова.

– К Алексеевой повернись лицом. Улыбнись ей! Разве это улыбка? – я поворачиваюсь к Алексеевой лицом, да еще в глаза лукаво заглядываю. Она подмигивает мне в ответ.

– Ящики свои сам носи. Да не стой ты, как увалень! К границе своего участка носи. – Я тут же хватаю наполненные ящики и несу их к границе участка. Ставлю ящики на землю, а отойти не успеваю: новая команда. – Притопчи землю ногой, покажи силу. – Я так и делаю. Тут же вкручиваю каблук сапога в землю. Мои соседи по участку устремляются ко мне, чтобы установить на границе свои ящики, но подойти не могут: от боли у них заложило уши. И ящики падают из их рук, рассыпается картофель на землю. С этого дня меня уважать начали. И без тени сарказма. А насмешливый голос Писарева насладиться славой мне не дает. Ну, буквально терроризирует меня, словно канцелярская крыса.

– Ну, чего сидишь, словно кол проглотил? На тебя же все девчонки хорошенькие смотрят. – Слушать голос Писарева даже приятно. Он корил, издевался надо мной и в то же время выводил меня из состояния скованности, в которое я попал, как кур в ощип.

– Нужен я им! – только успел подумать, как он мне в ответ:

– Не веришь? Только подними глаза и взгляни хорошенько. В тебе такая исполинская силища сидит. А женщины мужскую силу очень даже уважают.

– Ничего себе силища? Да меня чуть на костре не сожгли! – с задором отвечаю я. А голос Сергея тут же врубается, потому что забрался мне в душу, и вылезать не хочет.

– А это потому, что молчишь! Намолчался до того, что картофелину сырую слопать пришлось. Тебе еще повезло, что картошка маленькая оказалась. – Вот так подхлестывал меня голос Писарева.

– Да что мне сказать им, когда все уже говорено на свете?

– Можешь ничего не говорить. Только мысленно позови девчонку в лес, и любая за тобой с радостью последует. – Боязно мне было голоса ослушаться. Тем более, что голос не унимается. Издевается над моей робостью. Предлагает за старухой беззубой в деревню слетать. Это меня вконец разозлило. И решился я пригласить ту девчонку, которая рядом с Писаревым на скамейке сидела.

– У тебя отменный вкус! – обрадовался Сергей. – Запомни имя, ее Светой зовут. Я поднялся неуклюже с ящика и пошел в сторону леса. Проходя мимо девушки, в нерешительности остановился. Света стоила того, чтобы возле нее постоять, заглянуть в глаза, глубокие, как чистый колодец. Взгляд у нее был доверчивый, веселый и смелый. А во взгляде вызов всем настоящим мужчинам. Произнес я мысленно ее имя. Растянуто произнес, будто пропел. Сразу ее кавалером себя почувствовал и к лесу направился. Вот так и шел к лесу, опустив голову от стыда. Пройдя метров сто, я вновь мысленно позвал девушку за собой. Звал настойчиво, жадно, упрямо. Каково же было мое изумление, когда Света догнала меня и пошла рядом. Стало быть, это знакомство тоже было необходимо для мозгового штурма.