Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Несколько долгих секунд молчит, словно у него перед глазами проходят нарисованные им фантастические картины, потом взъерошивает рукой волосы и поднимает воротник пижамы, в то время как на сцене появляются шесть-семь возникших у него в мыслях персонажей — они движутся навстречу друг другу, словно пешеходы по улице; в шорохе их шагов улавливается некий балетный ритм. Антонио непринужденно выходит на сцену и принимает вид нищего, собирающегося просить милостыню, но колеблется, к кому обратиться. Наконец подходит к одному из прохожих, но, увидев его скромную одежду, отказывается от своего намерения; подходит к другому, одетому более богато, ведущему за руку мальчика, но тот, почувствовав, что бедняк — в исполнении Антонио — собирается о чем-то его просить, жестом, словно выражающим извинение за отказ, указывает ему на ребенка. Тогда Антонио останавливает третьего — хорошо одетого, представительного господина.

Антонио.Извините, вы не могли бы одолжить мне сто двадцать тысяч лир?

Представительный господин (удивленно). А кто вы такой?

Антонио.Я… мне нужны сто двадцать тысяч.

Представительный господин.Что? Вот так вдруг? Согласитесь сами, это довольно странно.

Антонио (нетерпеливо). Да, я совершенно согласен.

Представительный господин.Нужно сначала познакомиться, поговорить. Абсолютно необходимо какое-то определенное число часов, месяцев… слов… жестов…

Антонио (стремительно, словно готовясь за одну минуту вылить целый поток слов, которыми обмениваются двое людей за долгое время) . Я, я, я… ты, ты, мы, вы, ах, ах, мир, однако же, голод… пляж… стареем… такая нежная зелень… когда я был… я это сделаю… (Неожиданно умолкая.) Вот видите? Будто год прошел…

Представительный господин. Похоже… но все же это не так.

Антонио.Удовлетворите мою просьбу. И я весь растаю от удовольствия. Вам придется бежать за ведром, чтобы собрать меня… Неужели вы не чувствуете, какое множество счастливых дней можете мне даровать! Их хватит, чтобы я добрался до Кальтаниссетты. Там у меня родственник. Ну так как?

Представительный господин.Но ведь я живу в другом городе.

Антонио.Так приятно сознавать, что есть кто-то на свете, пусть даже далеко, кто всегда готов с тобой согласиться, не возражать тебе, не спорить…

Представительный господин.Боюсь, что вы так говорите только потому, что в этот момент испытываете необходимость…

Антонио.Ну же — да или нет?

Представительный господин. Дайте мне еще чуть-чуть подумать… хотя бы… ну совсем немного.

Антонио (настойчиво). Вот вы там… а я здесь, мы кажемся стоящими поодаль друг от друга, а на самом деле вы меня сейчас бьете, вы мне, ай-ай, тычете в глаз пальцем. Не обольщайтесь тем, что мой голос звучит музыкально… Он вас не пугает? В его спокойствии — безумие…

Представительный господин снова жестом показывает, что должен еще подумать, и всем своим видом выражает упрямый отказ.

(Поспешно.) Ах, ах, ах… У меня нет долгов… Напротив, мне удалось кое-что отложить… Поэтому-то я, дорогой мой, и чувствую себя независимым… Или почти независимым.

Одним прыжком вскакивает на стул и, повернувшись в сторону дома, весело зовет невидимую жену, в то время как Представительный господин, то и дело оглядываясь, в изумлении удаляется. За ним следуют и все остальные, остановившиеся было послушать странный разговор. Они исчезают под уже знакомый нам ритмический шорох подошв.

Мария, Мария!..

Голос Марии.Сумасшедший, что с тобой?

Антонио.Я — солнце, мои лучи ложатся на тебя… Мария…

Голос Марии.Нет, нет, нет. Сумасшедший. Работай, работай, Антонио.

Антонио.Подобно лучику, я проникаю сквозь твои губы. Я забираюсь под одеяло… (Спрыгивает со стула.) Вот и я!

Голос Марии.Нет, Антонио. Не забывай о своих обязательствах. Работай.

Антонио (разочарованно). Она умеет держать себя в руках, я ей не завидую. (Вновь обращается к жене с неожиданной надеждой в голосе.) Я потом наброшусь на пишущую машинку… будто на рояль.

Умолк, ждет ответа, но его ожидание тщетно. Неохотно садится за машинку и вставляет в нее бумагу. Потом устремляет взгляд кверху, словно ожидая вдохновения. Тем временем появляются, запыхавшись и таща высокие табуреты для стойки бара, Кьяретти — в очках, с одной намыленной щекой, в халате, и Салони — с газетой в руках, в домашней шелковой куртке. Обоим за сорок.