Он ел медленно и сосредоточенно в окружении слов и не подозревал, что каждая новость заставляла его молча отдавать приказ, кричать, превращаться то в мутную воду, то в скорбящую женщину. Пока жена подливала ему в стакан вина, он успел прочесть в городской хронике: «Преступник, ударив бедного Анто топором по голове, принялся лихорадочно искать деньги, но безрезультатно. Убийца все перевернул в комнате вверх дном и на рассвете удрал через окно. Деньги были найдены полицейскими между страниц гроссбуха, где Анто записывал свои ежедневные расходы».
Артемио уже перескочил на заголовок другой статьи: «Новый проход через горный перевал», а сам все шептал про себя: «Как же он не догадался перелистать этот гроссбух? Достаточно было спокойно поразмыслить…»
Дети молча ели. Артемио прервал чтение. Озираясь вокруг, он встретился взглядом со своим первенцем, который за эти долгие обеденные часы молчания успел его возненавидеть. Остальные исподтишка наблюдали, как отец поедает огромную порцию мяса.
— Ты чем-то обеспокоен? — робко спросила жена, заметив его растерянность и яркий румянец на щеках.
— Нет, — ответил он.
Ему показалось, что жена угадала его мысли.
«Я не способен обидеть даже муху!» — чуть было не крикнул он сыновьям, перед которыми испытывал сейчас страх.
В сущности, он всегда ощущал внутреннюю связь с абстрактным представлением о своих детях, а не с ними самими.
Артемио положил газету на диван, снова принялся за еду и больше уже не читал. Это поразило его близких. Но ненадолго — после обеда каждый заторопился по своим делам.
Единица, помноженная на ноль
Эти двадцать детей из самых разных семей стали совершенно одинаковыми в передничках и школьных курточках с целлулоидными воротничками. Когда они играли на лугу за школой, из травы виднелись лишь головы, будто парящие над землей.
Учитель был долговязый и злой. Если дети начинали громко смеяться, он тут же накидывался на них: «В сорок лет ты заболеешь ревматизмом. А у тебя вздуются вены на лице». Карло он заставил разинуть рот. «А у тебя все зубы сгниют». Часто он сидел, сгорбившись, в кресле и разглядывал пятна на деревянной двери, похожие на человеческие лица. Ученики сидели неподвижно, не дыша, лишь ярко блестевшие глазенки косили то вправо, то влево. Однажды во время такого затянувшегося молчания он раздавил большой нарыв на носу, и сидевшие в первом ряду увидели, как оттуда брызнули белые капли.
В конце учебного года он объяснял правила умножения:
— Единица, помноженная на ноль, равняется нулю.
Мел со скрежетом полз по доске, мальчишкам хотелось показать учителю язык, но тут мел сломался у него и руке.
Один из учеников посмотрел на раскрасневшихся от волнения ребят, которые жестами подбадривали его, поднялся и сказал:
— Равняется единице.
Учитель с минуту молчал, глядя на оробевшего ученика Ему хотелось спрыгнуть со своего возвышения и покусать этих злобных агнцев, но он сдержался. Лишь наклонился к ним и крикнул:
— Единица, помноженная на ноль, равняется нулю!
Его руки доставали до потолка, а тень от них, пролетев по стенам, обрушилась на испуганные головы учеников. Один из мальчишек захныкал.
Раздался звонок. Дети, как всегда, робко стали в ряд и по команде старосты вскинули левую ногу, ожидая от учителя приказа «Шагом марш!». А он неподвижно стоял, сжав кулаки, и впервые в жизни в голове у него бушевал вихрь сомнений.
Граф К. дважды поцеловал жену и уже с порога улыбнулся ей.
Жена лежала на кровати, закинув руки за голову. Ее одолевал сон. За тридцать лет супружеской жизни ей не надоело каждый вечер любоваться просторной спальней цвета слоновой кости, тонкой резной мебелью. Здесь, в этой комнате, родились ее дети.
Бахрома колеблемых легким ветерком тюлевых занавесок касалась кровати. «Точь-в-точь как в тысяча девятьсот двенадцатом…» Воспоминания смежили ей веки, прежде чем окончательно завладеть ею. Она потушила свет и тут же ощутила во рту молочный запах утра. В мозг на миг ворвались лучи солнца. Проплыли еще несколько минут, а сон все не приходил.
Из коридора в спальню проник слабый свет — кто-то вновь зажег его.
Она тотчас узнала мужа, когда легкий шум заставил ее открыть глаза и посмотреть на дверь: граф К. медленно приближался к ней.
— Энрико! — закричала она и судорожно зажгла лампу. Муж стоял в шаге от кровати, сжимая в правой руке нож-закладку.
Читать дальше