Майк Дэвидоу - Орлы и голуби

— Это мой сын! — повторяла она, и глаза ее блестели. Наконец женщины почтительно расступились, и тогда мама смогла обнять меня. Пальцы ее нежно гладили бинты на моей голове, коснулись покрытой кровоподтеками щеки.

— Мишенька, Мишенька, — шептала она. Солнце слегка потускнело. Его внезапно затянули облачка.

— Мама, не плачь, ну пожалуйста! — взмолился я.

Ее светлое лицо пробудило во мне веру моих детских лет — веру в добро. Мне захотелось обнять не только ее одну, но и всех матерей, всех моих товарищей. И Карла тоже! Мне хотелось сказать ему: «Не надо стыдиться любви, не надо стыдиться быть добрым!»

И вдруг мне стало жаль Карла. Все глядели на него благоговейно, с восхищением. Матери пальцем указывали на него детям и что-то шептали им. Но подходили к нему немногие, да и те, неловко потоптавшись и пробормотав несколько одобрительных слов, спешили присоединиться к толпе, окружившей остальных «героев». Карл не удерживал их. Даже эти робкие проблески чувства смущали его, и лишь когда почитатели разошлись, он вздохнул с облегчением. Но тут к Карлу приблизились тщедушный интеллигентного вида мужчина и смуглая тоненькая женщина с энергичным и выразительным лицом, в котором было что-то знакомое. Увидев окровавленные бинты, мужчина содрогнулся от ужаса и обнял Карла. Женщина тоже бросилась его обнимать. Казалось, в Карле пробудилось какое-то ответное чувство. Он неловко похлопывал по плечу тихо плакавшую женщину, но лицо его оставалось бесстрастным. И все же маска прорвалась, и я увидел под ней искаженное страхом лицо ребенка. «Карл, сдайся, ну сдайся же!» — мысленно молил я его. Но Карл не сдался. Он вырвался из объятий и оттолкнул тщедушного мужчину с такой силой, что тот упал — ошарашенный, испуганный, оскорбленный — и тихо заплакал. Женщина наклонилась и помогла ему подняться. Она ласково поцеловала его и с упреком взглянула на Карла.

— Папа любит тебя, Карл!

Но лицо Карла уже вновь закрывала непроницаемая маска. Слова были бессильны.

Джорджи поглядел на Карла с откровенной ненавистью. Потом подошел к его родителям и крепко их обнял. Моя мама бросилась к Джорджи и поцеловала его.

Этот эпизод омрачил радостную встречу героев. Молча шел я домой вместе с матерью. Я не мог забыть горько плакавшего человечка. Добрые всегда плачут. Все их бьют. Даже хорошие люди и те их бьют. И боль от этих ударов сильнее, чем от ударов злых людей. Мне здорово досталось от полицейских, и своими ранами я гордился. Текла кровь, было больно, но боль умеряли нежность и любовь. Теперь же мои раны опять начали кровоточить, но бальзама нежности для них не находилось. Припомнились все забытые обиды.

Материнские руки обняли меня.

— Мишенька… — шептала мама. Я прижался к ней и заплакал. Я плакал о добрых, плакал о хороших людях, обижающих этих добрых. Нет жестокости горше, непостижимее. Раньше я жаждал невозможного. С самого детства жизнь принуждала меня сделать выбор между двумя человеческими качествами, которые в глубине души я считал нерасторжимыми. Но я не хотел делать этот выбор. А теперь понял, что никогда и не смогу его сделать, как бы властно ни требовала этого жизнь. Но ведь и другие гонялись за призраками невиданных орлоголубей. Даже забияка Джорджи. А почему не Карл?.. Я взглянул на маму. Ее не терзали подобные загадки. И в существовании орлоголубей она не сомневалась. Она сказала, словно цитируя Горького:

— Сын, никогда не стыдись доброты. — В глазах ее мелькнула тревога. — Крепче держись за нее, — продолжала она умоляюще. — Так легко ее потерять, и это так ужасно. — Она помолчала. — Нет, я не понимаю этой страны… — И вдруг голос ее окреп, зазвучал увереннее: — Эта твоя Америка совсем другая, и все-таки она так похожа на мою Россию! — Ее лицо осветилось воспоминаниями юности. — Сильных много. Но надо быть сильным и в то же время добрым. Если б ты только понял, как это прекрасно!

МАЙК ДЭВИДОУ— MIKE DAVIDOW(род. в 1913 г.)

Американский журналист, драматург, театральный критик. Автор пьес «Долгая жизнь» («The Long Life», премия Всеамериканского национального конкурса), «Ближайшее поле битвы» («The Closest Battlefield»), книг «Московский дневник» («Moscow Diary», 1980), «Третье советское поколение» («Third Soviet Generation», 1983) и др. В «Иностранной литературе» напечатан его очерк «В пути. Из американского дневника» (1984, № 4).

Автобиографическая повесть «Орлы и голуби» («The Eagle-Doves») получена от автора в рукописи.