Джей Макинерни - Яркие огни, большой город

— Порядок,— отвечаешь ты.

Ты почти целиком — в ванне. Наружу свешиваются только ноги, но тебе кажется, что они где-то очень-очень далеко. И в самом деле все в порядке, если не считать того, что ты немножко подмок. В этом нужно разобраться. Где ты мог промокнуть? Одну минутку.

Дверь открывается. И Меган спешит к тебе на помощь.

Проснувшись, обнаруживаешь, что на груди у тебя свернулся и спит кот. Ты лежишь на кушетке, накрытый пледом. Через несколько минут ты уже в состоянии понять, где находишься. Это, несомненно, жилище Меган, Ее постель пуста. Часы на тумбочке показывают 11.13. Утра или вечера? Судя по солнцу, все-таки утра. Последнее, что ты помнишь,— как ты полез к Меган и, очевидно, безуспешно. Было это где-то после полуночи. Да, похоже, ты свалял дурака.

Садишься в постели и с удивлением обнаруживаешь, что на тебе — чужая пижама. Затем встаешь. На кухонном столе записка: «Яйца, булочки и апельсиновый сок в холодильнике. Твоя одежда висит в ванной. Позвони мне. Целую. Меган».

По крайней мере она тебя не презирает. Может, и не так уж ты опростоволосился. Впрочем, об этом лучше не думать. Вещи твои действительно в ванной. Все отглажено и вычищено, словно только что из прачечной. Пока ты одеваешься, пятнистый кот вспрыгивает на крышку унитаза и трется головой о твою ногу.

Теперь нужно написать Меган записку. Обнаруживаешь ручку и толстую пачку листков с надписью: ПАМЯТКА.

«Дорогая Мег, спасибо за гостеприимство. Ужин был великолепен». Что дальше? Нужно ли признаваться в полной потере памяти? «Кажется, я слишком быстро отрубился». Остается выяснить, что ты делал до того? И опять же что после? Нужно извиниться за все, что ты тут натворил. А поскольку помнишь ты далеко не все, нужно извиниться еще и за то, что ты мог натворить: «Я вел себя не как джентльмен. Прости меня. Давай поскорее встретимся и сходим куда-нибудь пообедать».

Ты рвешь записку и на новом листке пишешь: «Дорогая Меган, извини. Я знаю, что вечно извиняюсь, но сейчас я действительно виноват. Спасибо за все».

Когда возвращаешься домой, раздается телефонный звонок. Ну, была не была. Снимаешь трубку. Это Ричард Фокс, репортер. Он сообщает, что до него дошел слух, будто ты недавно лишился работы. Он говорит, что ему понравилась рецензия, которую ты недавно написал для «Виллидж войс». Никто не читает рецензий в «Войсе», но ты восхищаешься усердием помощника Фокса, который ее там разыскал. Он вспоминает, что в «Харпере» есть место, которое, возможно, тебе подойдет. Он мог бы замолвить там за тебя словечко. Он как-то уж слишком добр. Когда вы встретились на приеме по случаю публикации его последней книги, он был настроен отнюдь не так дружелюбно.

— Несколько недель назад я виделся с Кларой Тиллингаст,— говорит он.— Ни один мужик, с которым я когда-либо пил, не выдержал бы в ее обществе и часа. Мои осведомители утверждают, что она с самого начала имела на вас зуб.

— Медовый месяц проходит быстро, а развод может тянуться вечно.

— Сука она, вот что! Сучка с ручкой.

— Знаете, раз уж вас потянуло на всякие инженерные ассоциации... мне она больше всего напоминает танк.

Танк «Шерман». Правда, довольно трудно проверить, есть ли у нее гусеницы.

— Полагаю, вы знаете, что я пишу статью о журнале?

— Да?

— Я надеялся, что вы мне сможете дать кое-какой закулисный материалец. Знаете — что-нибудь о характере людей, анекдотики...

— Компроматик...

— Все, что у вас есть.

По стене рядом с телефоном ползает таракан. Убить его, что ли? Или отпустить?

— Я был всего лишь скромной рабочей лошадкой. Не думаю, что смогу рассказать вам этакое, что вызвало бы мировую сенсацию.

— Не скромничайте. Рабочим сцены лучше всех виден театр.

— Место, где я работал, довольно скучное,— говоришь ты. Вроде бы все осталось далеко позади — служебные интриги и закулисная возня. Впрочем, здесь столь же уныло, как и повсюду.

— Почему вы сохраняете лояльность? Они ведь выбросили вас пинком под зад.

— Мне просто надоела эта тема.

— Давайте где-нибудь встретимся, пообедаем. И обмозгуем кое-какие идеи. Скажем, в «Русской чайной» в час тридцать?

Ты говоришь ему, что никаких идей у тебя нет. И точной информации тоже нет. Ты думал, будто что-то знаешь, а оказалось — ошибался. В общем, ты ненадежный источник. Он в свою очередь настойчиво возражает в том смысле, что читатели, мол, имеют право знать все. В конце концов, говорит он, ты должен им отомстить. Потом он дает тебе свой телефон на случай, если ты передумаешь. Ты его не записываешь.