Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— Может быть, — рассеянно и не сразу отозвался Валентин.

— Из жалости, а? — удрученно поглядел Гомбоич и, не дождавшись ответа, спросил снова — Или доказать себе хочешь?

Поскольку Валентин и тут молчал, он заговорил сам, негромко, сдержанно и с затаенной горечью:

— Я не потому, что ты — инженер, а она совсем без образования и всякие разные слухи про нее… Ты знаешь, я знаю: у нас все равны. Очень хорошо. Но раз все равны, значит, в семье тоже надо так, чтоб он и она были равны, а? Вот моя семья. Я — простой механик, совсем не инженер, нет, просто практик, да. Жена у меня в конторе, но, сам знаешь, должность совсем маленькая. Так. Работа у нас разная, зато люди мы одинаковые с ней, понимаешь? Одинаковые книги читаем, одинаковое кино смотрим и понимаем их одинаково. Хорошо? Хорошо. Так и надо жить, я считаю. Теперь, как будет у тебя, если женишься на своей поварихе? У тебя научные книги, работа инженерская, дела там и там. Потом друзья пришли к тебе, у вас свой разговор — ей совсем не понять. Кем она является около тебя? Та же самая повариха. Ей не обидно будет, а?.. Несчастные люди будете. Оба. Она даже больше, поверь мне…

Валентин смотрел на него и думал, что есть вещи, которые не выскажешь. И не потому, что неудобно, стыдно или еще почему. Нет. Они просты, но их не передать словами.

Та ночь в горах — ну, что может знать о ней славный и справедливый мужик Гомбоич? Она была непередаваемо тиха, холодна и бесконечна, та ночь. Ася, по-прежнему в беспамятстве, лежала на двух расстеленных рюкзаках (все хоть не на голом камне), а они с Катюшей тесно прижимались к ней с обеих сторон, стараясь хоть как-то, хоть чуточку согревать ее.

«Пить», — еле слышно молила Ася.

Не понять где, но, по звуку, глубоко в какой-то щели монотонно, замедленно и невероятно громко среди всепланетной, можно сказать, тишины капала вода. В размеренных этих звуках мерещился некий острый блеск, отчего они превращались как бы в гвозди, вбиваемые в мозг — нескончаемо и безжалостно.

«Пить…»

Чего бы он не отдал в эту минуту за стакан воды! Моментами он всерьез начинал верить, что вода, поднесенная к губам Аси, может сотворить чудо — Ася вмиг станет живой-здоровой, словно и не случалось ничего. Но ни капли воды не было, а был звук воды, сделавшийся средством вкрадчивой, неотвязной пытки. А тут еще сознание своего бессилия помочь… А тут еще холод — холод ночного неба сверху; каменный, ископаемый холод снизу… И тут еще боль: Валентину казалось, что половина головы у него вздута чудовищным пузырем, внутри которого — огонь… Кто знает, возможно, он был тогда близок к помешательству. Но вдруг, в некий неосознанный им момент, он почувствовал, что наступает как бы прояснение — по крайности, головная боль уже не та, и внутри что-то отпускает, и становится легче дышать. Вслед за этим проступила Катюшина ладонь — легкая, она медленно, ласкающе скользила по его щеке, по ноющему виску, перебирала волосы, массировала объятый болью затылок. Некоторое время он лежал, весь отдавшись сладостному чувству уходящей боли. Потом вдруг (наверно, он был не вполне в себе в тот миг) его пронзило: да что ж это такое — рядом тут Ася, которая, неизвестно еще, выживет ли, а у них какие-то ласки, пошлятина, и он грубо, гадливо отшвырнул ее руку…

— Ты не слушаешь, что ли? — встревожился Гомбоич. — Тебе, может, худо, а?

Валентин чуть нахмурился и, продолжая глядеть все тем же отсутствующим взором, обронил:

— Я все об Андрюше думаю… Помните? Это сын ее… мальчик маленький…

Гомбоич настороженно кивнул.

— Один я теперь… У меня ведь, кроме бати, никого… — он умолк, погрузился в какие-то свои мысли.

Гомбоич терпеливо ждал.

— Этот Андрюша, — медленно заговорил Валентин, продолжая вглядываться во что-то дальнее, видимое лишь ему. — Он мне нравится… — Опять помолчал, вздохнул. — По крайней мере, будет о ком заботиться…

Гомбоич потрясенно уставился на него.

— Ты это… хочешь красивый поступок совершить, да? Поскольку Валентин никак на это не отозвался, он, уже не сдерживаясь, выпалил:

— Извини меня, больному так не говорят… но ты совсем еще дурак!..

Передача дел по участку прошла без лишней формальности. После наскоро съеденного ужина Валентин достал из вьючного ящика журналы документации горных выработок, карты, схемы, бланки нарядов, документы по складу ВВ.

— Дерзай! — сказал он, выкладывая все это перед Васей. — Вопросы будут?

— Да уж разберусь как-нибудь, — отозвался тот не без ноток уязвленного самолюбия. — Дело-то, в общем, знакомое… Ох, черт, совсем же забыл!..