Моника Фагерхольм - Американка

Но уже тогда Аландец понимал, что это только мечта. Свобода. Кто сейчас захочет назвать лодку «Свобода»? Но Аландец сохранил достаточно чувства юмора по отношению к самому себе и умел посмеяться, когда это было явно смешно.

И Аландец смеялся. «Ха-ха-ха». Так что лед дрожал в почти допитом бокале с грогом, который он протягивал Никто Херман или, когда Никто не было, своей маленькой дочери. Она брала бокал и наполняла его.

Возвращала бокал отцу и ждала, когда можно будет убавить громкость стереосистемы: иногда Аландец врубал музыку так громко, что звук из динамиков резал слух. Он брал бокал и снова прибавлял громкость; она нужна была ему как аккомпанемент для его мыслей. Эти мысли, хоть они по-прежнему оставались лишь мыслями, были весьма удобными, а музыка служила крепкой стеной, которая защищала его от внешних помех. От всего, что снаружи. От Никто Херман, от всего, что касалось девочки, от всего!

Сандра иногда сидела с отцом там внизу, в такой же экстремальной праздности. Отпивала по глоточку, на самом деле она ничего не имела против музыки, но это оказалась тема из «Спартака» — мелодия, которая для Аландца была связана с главной музыкальной темой «Онедин-лайн», [5] Английский телесериал, в котором использована музыка Арама Хачатуряна. единственного сериала, который он смотрел по телевизору. Он был — «сюрприз, сюрприз» — о семье судовладельцев и холостом капитане, который ходил в плавание по семи морям.

О нет, только не это. Сандра, в самом деле, не могла уследить за всеми перипетиями сюжета, а уж музыка, она точно была о.т.с.т.о.й, честное слово.

Аландец снова закрыл глаза. Ну да. Она осталась. Парусная яхта. «Интересно, — подумал он, — удивительно». И включал музыку на полную громкость, словно воздвигал вокруг себя стену.

Потом девочка ушла, вверх по лестнице, на первый этаж. Наверх в свою комнату, чтобы убить время, заняться своими делами. На двор въехал автомобиль. Никто Херман взбежала по лестнице и вошла с дождя в дом.

— Пожалуй, я снова отправлюсь в плавание, — осторожно сказал Аландец Никто Херман, пока та наливала себе первый стакан.

— Разве мы только что не были в плавании? — спросила Никто Херман, с трудом скрывая раздражение, но все же стараясь сдерживаться, потому что это была щекотливая тема, она это знала.

В плавание. Аландец не удостоил Никто Херман ответом; лишь пробормотал что-то почти неслышно. «Ты замечательная женщина, Никто, но…» — сказал он ей как-то раз. Так и было. Она была замечательная женщина, очень даже замечательная (думал Аландец, неожиданно проявляя душевную широту), но подходящим партнером ее не назовешь. По крайней мере, для него.

Так что однажды он просто ушел в плавание. По семи морям. А когда вернулся, то привез новую молодую жену. Ту, которая была сестрой Никто Херман: Кенни, урожденная де Вир.

Они встретились как-то в конце лета. На Эгейском море. Кенни служила в команде одной из двух парусных яхт, которые маленькое предприятие Аландца сдавало в аренду желающим самостоятельно походить под парусом среди островов. Аландец сам был капитаном одной из яхт. Поначалу не на той, где в команде была Кенни, а на другой.

Это случилось в одном порту. Кенни чуть не утонула, а Аландец ее спас. Она упала в море с той яхты, на которой работала, когда та стояла у причала рядом с яхтой, на которой капитаном был Аландец. Очутившись в воде, Кенни запаниковала. Она не больно хорошо умела плавать. Аландец всерьез отнесся к ситуации, прыгнул за Кенни и вытащил ее на свою яхту. Так гласит легенда, которую рассказали, когда молодожены вернулись домой в дом на болоте. Легенда была важна, чтобы у Кенни с Аландцем действительно могло бы сложиться что-то важное.

Они поженились без лишних церемоний через несколько недель после того случая. Аландец, как и следовало ожидать, сообщил обо всем домой только после свадьбы, накануне их возвращения.

— Это Кенни, — представил Аландец «молодых женщин», или как их назвать, друг другу и весьма забавно добавил: — Возможно, вы знакомы.

— Мы виделись, — сказала Кенни легко и просто. Она была загорелая, с длинными светлыми волосами и в белом платье. Приятно быть с такой рядом, констатировала Сандра.

От Кенни всегда исходило какое-то сияние. Еще в те времена, вечность назад, летом, когда Дорис была еще жива и вместе с Сандрой они липли к ее сестре Никто Херман в доме Женщин, а Кенни тогда присматривала за детьми моря в Стеклянном доме на Втором мысе. Втором мысе.