Валерий Былинский - Адаптация

Я смотрел в экран телевизора и как-то неулыбчиво улыбался. Что это, насмешка свыше? Или… Я похолодел – словно только что меня, в чем-то смехотворно обвиняемого, в речи защиты вдруг ненароком объявили действительно виновным – причем так объявили, что это понял только я один из всех присутствующих в суде.

Лиза тоже молчала. Хотелось, чтобы она что-то сказала, но она даже не улыбалась своей фирменной длиннющей улыбкой.

– А ты знал? – наконец спросила она.

– Почти.

– Как почти?

– Я послал им роман полтора года назад. Как раз кое-как закончил и решил рассылать во все издательства подряд. Помню, нервничал очень, что могу забыть свои данные оставить и, видимо, на одном экземпляре действительно не оставил. Я посылал с разных электронных адресов под разными именами, думал, так быстрее прорвусь… Потом свои электронные ящики я ликвидировал, когда из Китая вернулся, уже прятался. Вот они меня и не нашли…

– Пойдешь объявишься?

– Я… нет, конечно. И…

– Что?

– Я не потому к ним не пойду, что все вот так. Не потому, что теперь это ни к чему. Я из-за…

Лиза кивнула. Но почему-то, может быть, впервые – я не поверил ей. Мне очень хотелось, чтобы она, как в нашем общем с ней сне, произнесла сейчас слово «Знаю». Но она не произнесла.

Знание и понимание – это ведь разные вещи, да?

Мы много чего не сказали друг другу. Из этого мог бы получиться отличный роман.

На следующий день я собрался съездить повидаться с отцом и братом, но оказалось, что Украина «временно», – как сообщили по ТВ, – закрыла свои границы. Тогда я позвонил в Днепропетровск и услышал в трубке вполне бодрый голос отца.

– Ну ничего, – говорил отец, – главное, быть счастливым, сынок. Я вот счастлив.

– У меня тоже все нормально, пап.

– Я слышал, у тебя книга вышла, сынок! Тут у нас еще ловят по спутнику российские каналы, там передали… Ты молодец!

– Да… спасибо, пап.

– А о чем книга, сынок?

– Обо… не обо мне, папа, о людях… о любви (хотя хотелось сказать: «нелюбви»).

– Привези почитать, когда границу откроют. Я горжусь тобой. Жалко, мама не дожила, как бы она гордилась…

– Да, папка, да, – говорил я, бестолково улыбаясь… А Боря как?

– Уехал с семьей куда-то за границу… говорит, что там будет пережидать все эти катаклизмы. Ну ничего, сдюжим. Если войну пережили, то уж это точно переживем.

– Переживем, па, точно!

– А девушка, сын, девушка у тебя есть? Как на личном фронте?

– Есть девушка, есть, – заверил я его.

– Точно? – придирчиво улыбаясь, спросил отец.

– Да есть, есть! – смеялся я.

– А где она? – не унимался отец.

– Да вот, рядом сидит.

– Ну-ка, дай ей трубку…

Я дал Лизе трубку, и она, ослепляя отца своей длинной счастливой улыбкой, стала что-то слушать… Потом, кажется, спрашивала про огород на даче, говорила о том, что мы едим на завтрак и на обед, о последних событиях в политике и о солнце.

– Ничего, разберутся, и границы откроют, и все будет иначе, – сказал мне напоследок отец, – вы давайте там, дети, до встречи…

– До встречи, папка!

– Вот я и познакомилась с твоим отцом, – сказала мне, сияя улыбкой, Лиза.

Дозвонился я и на мобильный владельца своей квартиры. Начал было ему говорить про деньги за квартиру, но он, не слыша меня, сразу стал бурно, солнечно рассказывать:

– Надо же, какой счастливый звонок! Мы с Маринкой только что встретили наконец своего гуру, представляешь? Полтора года всего искали – и вот, так быстро его нашли… Наверное, время уже ускоряется. Проходили по пляжу мимо маленькой деревни, навстречу нам идет индиец лет шестидесяти, остановился, посмотрел на нас и спокойно сказал, чтобы мы шли за ним. Попросил только, чтобы мы выбросили наши паспорта, деньги, мобильные телефоны. Я как раз собрался бросить свой мобильник в море, как ты позвонил. Представляешь, это последний телефонный звонок в моей жизни! По-след-ний! Как ты живешь?

– Хотел тебе выслать деньги за ква…

– Ничего не нужно, кроме поиска самого себя. Я уже близко, оно есть, да, Маринка? Мы уже близко. Мы идем в горы, за теплом для себя. Наш гуру сказал, что время внешнего тепла иссякло, сосуд догорел. Теперь главное – найти и разжечь в себе свой внутренний огонь, который никогда не затухает. Найди свой огонь. Разожги его в себе. Ну все, до встречи у всемирного костра жизни!

– До встречи, – сказал я и положил трубку.

Через три недели все резко ускорилось. Каждый день теперь все больше напоминал последний. По мере того, как попытки разжечь солнце гасли, закрывались границы не только между государствами, но и между городами внутри стран. Многие магазины уже не работали, хотя продуктов еще хватало – все-таки капитализм с его накопленным товарным изобилием не так легко с первого удара отправить в нокаут. Но что самое удивительное: вовсю пылало ярчайшими красками телевидение.