Александр Кабаков - Группа крови [повесть, рассказы и заметки]

Отважная жена купила UPO, и он проработал, как сказано, с лишним полвека. За это время в доме перебывали его напарники – и один из последних советских «Мир», безнадежно вышедший из строя на втором году, и купленный в первое последефицитное время шикарный по тем меркам Siemens, уже ремонтировавшийся раза три, и, совсем недавно, роскошный гигантский Bosh, первый раз сломавшийся на следующий день после истечения гарантийных месяцев… А поселившийся на дачной веранде и назначенный хранить еду для кошек и собак финский трудяга средних человеческих лет все работал и работал, и никакие запасные части для него так и не понадобились. Он умер тихо однажды ночью, и мы, снисходя к возрасту, решили не терзать его реанимацией.

За последние примерно тридцать лет мир вокруг нас решительно изменился – он наполнился совершенно новыми предметами в сущности одноразового пользования. Срок их службы, как правило, определяется сроком гарантии, после истечения которого они начинают бесповоротно рассыпаться. Между тем, это все продукция вполне почтенных мировых фирм, правда собранная в основном в Китае и Малайзии, но под громкими именами. Логично предположить, что ее недолговечность продумана и запрограммирована, что она есть важная часть нынешней стратегии, общей для всей индустрии потребительских товаров. И никакого открытия в этом нет: общеизвестно, что ремонт мобильного телефона стоит практически столько же, сколько новый прибор, японские и корейские автомобили безукоризненно ездят все гарантийное время, потом же мгновенно стареют, как клонированные животные. Моя первая Motorola в металлическом корпусе, представлявшая собой мобильный телефон и только, многократно падая на кафельный пол, исправно прослужила пять лет. А предпоследний iPhone, в котором собственно телефонные функции просто терялись среди интернетных, фотографических и игровых, выдержал год и отказал категорически. Моя телевизионная «тарелка» нормально действовала месяцев десять, потом в ней заменили электронику – ремонту практически не подлежала – и новая сломалась тут же…

У всего описанного есть вполне логичное объяснение: в условиях необходимого (во всяком случае, признанного необходимым в современном обществе) ускорения технического прогресса сроки морального и физического устаревания техники должны совпадать. Однако это не снимает вопроса, касающегося нас лично: какой же становится жизнь людей в таком одноразовом окружении? Ведь не могут не влиять на человеческую психологию повседневно и ежечасно используемые предметы…

Первым и, мне кажется, самым непосредственным следствием стал культ молодости, распространившийся за последние десятилетия с Запада на весь «цивилизованный» и быстро цивилизующийся по западному образцу мир. В новом вещном окружении комфортнее себя чувствуют – да и естественнее выглядят – люди молодые, не нажившие еще привычек и опыта, заставляющего критически воспринимать любые, в особенности новые, явления действительности. Мир не то чтобы молодеет – наоборот, развитые страны, особенно Европы, стремительно становятся «домами престарелых». Но универсальной модой сделалась «моложавость», легковерность и легкомыслие не по возрасту. Старость утрачивает свое главное, если не единственное, назначение – создавать баланс прогрессистским, безоглядным общественным устремлениям. Социальный корабль, лишенный такого балласта, становится неустойчивым, любое интеллектуальное волнение его опасно раскачивает.

Второе – западный мир в целом, я думаю, оказывается бессильным перед третьим миром. Юго-Восток не только беднее Северо-Запада, он еще и моложе его в производственной сфере. Там использование технологических новинок не сдерживается традициями почтительного отношения к продуктам человеческого труда, там hi-tech быстро осваивается, но он привнесенный, не местного происхождения. И если сегодня повсеместно славятся программисты индийской школы, мгновенно выросшей на пустом месте, то что помешает появлению индонезийских, например, хакеров, да еще и зараженных исламским радикализмом, способных с помощью ноутбука и мобильника мгновенно парализовать всю мировую банковскую систему или работу авиационных диспетчеров?

Третье – мы становимся все более зависимыми от управляющих работой бытовой техники структур. Свобода информации и передвижений, которую дают сотовые телефоны, интернет, спутниковое телевидение, электронное банковское обслуживание, современные, набитые электроникой автомобили, разветвленная сеть авиационных сообщений, представляется мне не более чем иллюзией. Трансляционные станции, управление сигналом, обязательная быстрая замена морально устаревших элементов, влияние рядовых служащих, занимающих ключевые места в системе, требующий высочайшей квалификации и сложнейшего оборудования ремонт наконец! Как известно, «Волга» ремонтировалась самодеятельно с помощью кувалды и трехсловного выражения, а обслуживание модной «трешки» Mazda требует компьютеров и специалистов с высшим образованием. Зато комфорт – в общем-то, даже чрезмерный… Все это превращает нас из автономно действующих взрослых индивидуумов в неусыпно опекаемых детей, бегающих в рамках той свободы, которую дают удерживаемые «родителями» технологические помочи. Большинство этого не осознаёт, но все подсознательно ощущают. Нас можно остановить в любой момент…