Александр Кабаков - Группа крови [повесть, рассказы и заметки]

Для начала я перечитал все, о чем говорил мертвец. Прислушался к себе – нет, ничего страшного и необъяснимого, обычная литература, ну пусть хорошая.

После этого я попытался попасть в соседнюю квартиру днем. Из затеи этой ничего не вышло.

И тогда я просто все забыл. Ну, почти забыл.

То есть я вернулся на работу. Нельзя сказать, что там ждали, но место среди пузатых злобных стариков и костлявых тридцатилетних хамов нашлось сразу, а черная униформа у меня сохранилась – не успел сдать. Жизнь сразу установилась однообразная, размеренная сменами. Сон не наладился, алкогольная бессонница излечивается только вместе с алкоголизмом, то есть никогда. Но шум за кухонной стеной утих, и причин по ночам захаживать к покойному соседу больше не было.

Тем более что жизнь шла своим чередом, и у соседской двери стали накапливаться мешки цемента, пластиковые упаковки шпаклевок и прочей строительной дряни, из чего следовало, что ушлый домоправитель квартиру «на баланс» принял и уже вот-вот начнет евроремонт.

Так прошла еще неделя, и однажды я вдруг как-то понял – именно не подсчитал, и не вспомнил, и не почувствовал даже, а именно понял, что завтра будет сорок дней, как помер сосед-то мой.

Едва я это понял – а дело было поздно вечером, я ужинал обыкновенным образом, – как за стеною раздался не то чтобы стук, но и не шорох, а так, вроде бы шаги человека в домашних тапочках, шарканье.

Дверь была распахнута, и он стоял на пороге, точно вписываясь в дверной проем.

Не знаю, как я догадался поздравить.

– С сорокадневием тебя, сосед, – как букет, я поднес ему непочатую бутылку, к случаю нашедшуюся в запасах. Это позволило мне избежать объятий или рукопожатия. И он ответил соответствующе – молча поклонился и, словно помогая загнать машину в ворота, двумя руками поманил меня, пригласил войти.

В квартире повсюду были включены все светильники. В большой комнате был наведен порядок – подрамники с холстами и без стояли на полу вдоль стен. А посреди, не совсем к месту, стояли принесенный из кухни стол и две кухонные же табуретки. Стол был накрыт для обычного нашего ужина: колбаса-сыр-хлеб, точно такая бутылка водки, как принесенная мною, две разные вилки – одна серебряная с полустертой монограммой, другая из нержавейки, явно общепитовская, – и две стопки, одна граненая, старая, если не старинная, другая тонкая, с золоченым ободком, советских времен.

Мы сели, он молча налил себе из своей бутылки, я себе – из своей.

– Не чокаясь, – напомнил он, я кивнул, выпили.

Он закурил, как и прежде, дешевую и крепкую сигарету, запылавшую, правда, сильнее обычного – словно пустая бумажная трубочка, хотя табак из нее не высыпался. Я тоже не стал закусывать.

– Ну что, старик, – он любил это архаическое обращение, – освоился здесь? Молодец, что не стал по врачам бегать и спрашивать, как очнуться от бреда…

– Чего ж по ним бегать, – я пожал плечами, – если они с твоим портретом не говорили, а я говорил. И слова твои помню…

– Позорная халтура, – перебил он, – но что ж делать, если эта мазня разговаривает, а другие, приличные работы молчат, будто немые… Картине не прикажешь.

Выпили по второй, он прикусил ломоть поддельной любительской, потащил из зубов ленточку синтетической оболочки… Мне, пожалуй, тоже не помешало бы что-нибудь съесть, но я снова воздержался и поймал его взгляд – он смотрел на мою руку, потянувшуюся было к пластиковому лотку с нарезкой и отдернувшуюся.

– Освоился, – повторил он уже с утвердительной интонацией. – Вот и давай практические вопросы решим… Смотри, как кидаем карты: ты переезжаешь сюда, – я было перебил его, но мертвец поднял предостерегающе руку и продолжал, – а твою квартиру мы продаем, и нам до второго пришествия, – тут он зачем-то посмотрел на часы, – хватит. Уйдешь из своей охраны, днем свои книжки дурацкие перечитывать будешь, я малевать понемногу снова стану… А ночью выпьем, посидим вот так, поговорим… Времени-то много освободится…

Я снова собрался ему возразить, но он опять не дал мне этого сделать.

– А дурак этот из домоуправления свои мешки скоро отсюда уберет, ты не волнуйся, – он снова налил себе, подержал свою бутылку над моей стопкой, но сдержался. – Я еще за год до того, как меня кондратий хватил, на тебя завещание написал, квартиру и все имущество. Так что нотариус со дня на день порадует этих ворюг…

То ли потому, что я не закусывал, то ли от нервного напряжения – вы хоть представляете, что такое выпивать с покойником?! – я уже сильно поплыл. Настолько сильно, что едва не согласился с адским планом. «Можно и наоборот, – подумал я, и уже то, что подумал об этом всерьез, доказывает, что я был не в своем уме. – Он ко мне переедет, а его квартиру чертову продадим… Нет, нельзя – жена будет против…»